«Вот еще, не буду я раздеваться! Одно дело, когда ты меня за руку водишь, и совсем другое – самой что-то делать по твоему приказу!»
Но дело оказалось одним и тем же. Кошмар продолжался – тело совершенно не подчинялось Юле, действуя самостоятельно. И через пару минут девушка осталась в одном белье.
– И это тоже снимай, у меня тут белье казенное, никаких стрингов и кружев, – деловито распорядилась Квятковская, ссыпая собранные волосы в карман Юлиной куртки.
«Но это ведь мерзко! И противно!» Но руки уже послушно стягивали кружевной комплект.
– Отличненько, давно такого не носила, – а вот Дине, похоже, противно не было. Она быстренько скинула свои тряпки и натянула одежду Юли. – Бюстик, правда, великоват, но ничего, этого не видно. М-м-м, у тебя неплохие духи, одобряю. Так, а паспорт где? Вот он, все просто супер. А деньги ты взяла? – Она закопошилась в рюкзачке. – Маловато, но это теперь не проблема. Так, и чего ты встала, сиськи вывесила? Похвастаться хочешь? Да, у тебя они побольше моих и покрасивей, но здесь это тебе не понадобится. Хотя… санитары тут обожают пациенток поспокойнее пыжить, так что, глядишь, со временем и личная жизнь наладится. А пока – одевайся, и быстро! Скоро Геночка придет за тобой. Вернее, за мной.
Дина натянула бейсболку, наткнулась на стриженые волосы и чертыхнулась:
– Черт, едва не прокололась! А ведь с таким трудом удалось добыть эту фигню! – Она снова закопошилась в своем матрасе и вытащила парик с длинными светлыми волосами.
Юля, с отвращением натянувшая на себя чужое грязное белье и мешкообразный сарафан, беспомощно наблюдала, как Квятковская окончательно превращается в Носову. Вот она надела парик, собрала волосы в хвост, сцепив их Юлиной заколкой, надела бейсболку, закрыв ею половину лица, затем забросила на одно плечо рюкзачок и неожиданно заорала, закрыв руками лицо:
– Помогите! Она сейчас меня убьет!
И изо всех сил врезала по кнопке тревоги.
А Юля вдруг обнаружила у себя в руках те самые ножницы, которыми ее только что стригли, и она неуклюже замахивается этими ножницами на Дину, рыча что-то невразумительное.
В следующую секунду дверь распахнулась, и в палату ворвался Геннадий, а следом – еще двое охранников. Санитар выхватил у Юли ножницы и швырнул бьющуюся, словно в падучей, девушку на кровать. Затем с помощью одного из охранников плотно пристегнул широченными ремнями ее руки и ноги и участливо спросил громко рыдающую Дину:
– Вы как, в порядке?
– Ни в каком не в порядке! – прохныкала та, испуганно сморщившись. – Где вы были вообще? Обещали, что ваша видеокамера все фиксирует, так что же она не зафиксировала, как эта сумасшедшая разбила мой телефончик! – она кивнула на осколки диктофона.
– Понимаете, – замялся один из охранников, – у нас система видеонаблюдения зависла, причем по всей клинике…
– А если бы она меня убила?!
– Так ведь кнопка есть, вы ею и воспользовались.
– Хорошо, что она не зависла! А говорили, что Динка овощ! Посмотрите, как этот овощ плющит!
Да, Юлю действительно плющило. Но тело и душа корчились отдельно – тело, подчиняясь чужой злой воле, рычало и дергалось на кровати, а душа захлебывалась в трясине безнадежности.
– Вы извините, – забубнил прибежавший на шум высокий лысоватый мужчина в очках и белом халате. – Меня зовут Петр Леонидович, я лечащий врач вашей сестры…
– Плохой, как я вижу, вы врач! – мстительно огрызнулась Дина. – Я едва не погибла!
– Странный рецидив, – нахмурился доктор, задумчиво рассматривая бьющуюся в конвульсиях пациентку. – Видимо, придется снова вернуться к транквилизаторам. Вы не будете возражать?
– Нет. Теперь я даже настаиваю на этом! Дины больше нет, это, – она брезгливо кивнула на воющее тело, – не Дина. Делайте с ней все, что сочтете нужным. Ни я, ни другие родственники вмешиваться в процесс лечения больше не будем. Это я вам обещаю.
– Ну что же, – развел руками Петр Леонидович, – тогда, если вы не возражаете, я займусь вашей сестрой.
– Удачи, – усмехнулась Дина и, не оборачиваясь, вышла из палаты в сопровождении санитара.
Юля взвыла и задергалась еще сильнее, и тут в вену впилась игла шприца.
Добро пожаловать в ад, дорогуша!
ЧАСТЬ 2
ГЛАВА 11
– Камера, стоп! – полный, неприятно рыхлый мужчина, в своем более чем солидном возрасте (в котором, как правило, в ребрах поселяются бесы) выглядевший несколько нелепо в молодежных широченных портках с мотней у колена, вскочил со стула и раздраженно заорал: – Джеро, ну сколько можно?! Ты – оборотень, причем безо всяких там человеческих эмоций и рефлексий! Жестокий, хитрый, коварный, заманивающий жертв своей красотой. Ты привел красотку на берег озера, девушка надеется на ночь любви, а вместо этого начинается кошмар…
– Джимми, я прекрасно помню сцену, которую мы снимаем, – поморщился Яромир, устало привалившись к стволу дерева. – Или ты решил весь сценарий озвучить?
– А вот иронию свою можешь засунуть в задницу! – Джеймс Сикорски, известный голливудский режиссер, имел в анамнезе вспыльчивый характер, несдержанность в речах и способность сделать из калечного сценария прибыльный блокбастер. Поэтому актеры, снимавшиеся у него, относились к воплям босса философски. – Или в любое другое предпочитаемое тобой отверстие! Он помнит сцену! И что? Что ты мне показываешь сейчас? Жестокость, предвкушение крови? Нет, ты выдаешь мучительную борьбу человеческого и звериного в твоем герое! И твоя жертва смотрит на тебя не с ужасом, а с сочувствием! Кстати, Лорна, ты тоже забыла свою роль! Где обреченность жертвы? Где безнадежность и отчаяние? Ты же хочешь этого мудака, а вовсе не боишься его!
– А Джеро очень трудно не хотеть, – промурлыкала грудастая блондинка со стандартной внешностью героини второго плана, которая в ужастике обязательно умирает. – Он такой секси, особенно в этом гриме!
– А ты такая дура, – заорал Сикорски, брызжа слюной, – что иногда мне самому хочется тебя загрызть! Джеро, прекрати ухмыляться и подумай над трактовкой роли! Когда ты согласился на отрицательного персонажа, ты знал, кто он и что он. И сам захотел попробовать отойти от ставшего уже штампом образа обаятельного мачо. А что теперь? Твоего героя должны бояться, ненавидеть, вместе с положительным главным героем желать твоей смерти, а ты что творишь? Вместо чудовища получается траханый заколдованный принц…!
– Но мне кажется, так будет интереснее…
– Джеро, мы все обсудили в начале съемок, ты согласился, и будь так любезен, мать твою, слушать меня! – К концу фразы режиссер перешел на ультразвук, а щеки его сравнялись цветом с переспелой вишней. – Сейчас перерыв на двадцать минут, а потом начнем сцену убийства сначала. И чтобы выдал мне зверя, понял? Зверя, а не страдальца!
– Попробую, – проворчал Яромир, направляясь в свой вагончик.
