Алабай, по документам – Тамерлан Хан, а для своих – Тимка, расстроенно хлопнулся на внушительную попу и укоризненно посмотрел на Лану. Потом оглянулся на вошедшего следом хозяина и тоненько тявкнул.
– Что, Тимыч, – Кирилл потрепал лобастую башку пса, – эта жестокая женщина отвергла твою любовь? Не захотела обнять соскучившегося за ночь собакина? А он так спешил с прогулки, так спешил!
– Причем, судя по вашему виду, на пути вам встретилась горная река, никак не меньше, – улыбнулась Лана, любуясь своим мужчиной: высокий, стройный, густые черные волосы слегка завились от влаги, правильные черты лица, которые совсем не портят несколько малозаметных шрамов, глаза цвета горького шоколада – м-м-м, так бы и съела. – А кое-кто даже лапы не вытер, сразу сюда ломанулся. А другой кое-кто, в чьи обязанности входит обтирание этих самых лап, позволил псу это сделать.
– Потому что прекрасно понимаю нетерпение Тимки, – Кирилл обошел стол, присел перед девушкой на корточки, прижался лицом к обнаженным коленкам и хрипло произнес: – Я тоже очень соскучился.
– Кирюшка, пусти, ты весь мокрый!
– Там дождь.
– Так надо было зонт взять. Иди в душ, а то простудишься!
– Уже иду.
– Ты что делаешь!
Горловой смех, голос хозяйки стал на тон ниже, хозяин подхватил ее на руки и унес туда, где иногда льется теплая река, в которой купают и его, Тимку.
Купаться пес не любит, но терпит эту неприятную процедуру, не рычит даже тогда, когда шипучее мыло попадает в глаза. Надо – значит надо.
А хозяева там могут торчать подолгу, причем и поодиночке, и вместе, вот как сейчас.
Потом начнут метаться по дому, кричать, что опаздывают, торопливо выпьют по чашке кофе, зажуют по бутерброду и убегут. На целый день. На долгий-предолгий день. И он останется один, и будет скучать, и часами смотреть в окно, дожидаясь появления далеко внизу знакомых автомобилей. Да, ему оставили полную миску хрустящих вкусняшек, свежую воду в здоровенной лоханке, но это не прогонит прочь скуку, не развеет тоску.
Тоску по лесному раздолью, по охоте, по траве и деревьям, по свежему воздуху, наполненному запахами жизни, а не вонью выхлопных газов. Там, в лесу, где прошли первые полтора года его жизни, лапы летом ступали по мягкой траве, а зимой – по пушистому чистому снегу, в котором так весело кататься, а потом отряхивать шубу, подобравшись поближе к хозяину. А здесь… Здесь лапы зимой разъедала какая-то гадость, и кататься в серой, дурно пахнущей массе, мало похожей на настоящий снег, совсем не хотелось. И травы нормальной здесь нет, щетина какая-то пожухлая торчит из земли.
И зачем хозяин ушел оттуда? Да, там, в лесу, он выглядел совсем иначе, но Тимка любил его и таким
[7]
. Псу была абсолютно безразлична внешность хозяина, главное – всегда быть рядом.
Поэтому он и оказался в этом каменном лесу, запертым в большой, многокомнатной, но все же клетке. Да, у него появилась еще и самая лучшая в мире хозяйка, за которую Тимка, не задумываясь, отдаст жизнь, его любят, его балуют, его иногда вывозят в большой дом за городом, где в соседнем дворе обитает красотка-алабаечка, мать Тимкиных щенков, но… Так хочется иногда вернуться в ту маленькую избушку, затерянную в глухом лесу!
Ладно, надо поесть, а потом – лечь и постараться уснуть. Авось и приснится лес, трава, птицы…
– Скорее, скорее, скорее! – Лана нетерпеливо притопывала изящной туфелькой, следя за мелькающими в окошке лифта цифрами. – И угораздило же нас купить квартиру на пятнадцатом этаже! Жили бы на третьем – уже бы из гаража выруливала! А теперь стой и жди, пока эта напичканная зеркалами черепаха вниз дотянется.
– Не ворчи, пузырик, – Кирилл нежно провел тыльной стороной ладони по щеке любимой, – а то лифт обидится и вообще застрянет.
– Типун тебе на язык! – и без того огромные, оливково-зеленые глаза девушки испуганно расширились. – У нас подписание контракта с японцами на десять утра назначено, забыл, что ли? Ты ведь тоже в проекте участвуешь, знаешь, что мистер Мацусито – фанат пунктуальности, а сам!
– Что – сам? – мурлыкнул Кирилл, вплотную приблизив губы к маленькому ушку.
– Вот это самое! – Лана сердито нахмурила брови, но справиться с сияющими глазами не смогла, они сердиться не желали, они желали совсем другого.
И ведь уже больше трех лет вместе, но все словно в первый раз. Меньше всего хочется думать о бизнесе, о контрактах, о японцах…
Может, потому, что совсем еще недавно меньше всего хотелось думать как раз о любви? Когда вместо свадебного путешествия они с папой и Кириллом сидели в коридоре онкоцентра и молились, молились, молились. Все то время, пока мамочке делали операцию, они молились.
Потом были недели реабилитации, ожидания результатов этой реабилитации, жуткий страх рецидива…
Тогда не существовало больше ничего, кроме этого. Кирилл был больше братом, чем возлюбленным, он поддерживал не только Лану, но и ее отца, и маму Лену, он стал родным всем им. Может, потому, что Яромир, родной сын и брат, в это время был далеко.
Лана до сих пор считала неправильным решение мамы Лены ничего не сообщать Ярику. Она знала – брат обидится.
Он и обиделся. Правда, никто и предположить не мог, что настолько.
Сначала, когда Яромир только узнал о случившемся, он собирался в ближайшее время приехать в Москву, тем более что был тогда относительно недалеко, на съемках в Румынии. Причем по его голосу Лана, лично рассказавшая обо всем брату, поняла, что Ярик очень расстроен, подавлен и даже испуган. Девушка искренне опасалась тогда, что он снова сорвет съемку и примчится немедленно, как бывало уже не раз. Именно поэтому мама Лена и не хотела тревожить сына – помочь он ничем не сможет, а карьеру подпортит.
Но Ярик не примчался. Ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц. Да, там какие-то неприятности случились, в том городке, где жила съемочная группа, вроде пожар, погиб кто-то из местных. Допустим, это могло помешать приезду брата. Непонятно, каким образом, но могло.
Так ведь и после того, как съемки в Румынии закончились, Яромир не соизволил даже на пару дней заехать домой! Сразу рванул в Штаты вместе со своей новой пассией.
Кто она и что собой представляет, никто толком не знал, даже досужие папарацци не смогли собрать информацию о фаворитке популярного актера. Может, потому, что всерьез увлечение Джеро Красича никто не воспринимал – уж слишком невзрачна была, судя по отзывам свидетелей романа, девица. Почему судить можно было только по отзывам? Потому что сфотографировать нормально, так, чтобы можно было рассмотреть лицо, Джулию (так звали подружку брата) не удалось никому. Нет, пару снимков сделать удалось, но на всех девушка получалась либо спиной, либо в надвинутой на уши бейсболке и черных очках, из-под которых ничего толком не разглядишь, либо кадр получался очень нечетким, словно рука снимающего в этот момент дрожала.
