– Ты куда это, – окликнул Кравцова старик, – до ветру, что ли?
– Нет, продукты хочу прихватить, не объедать же вас? Вряд ли вы рассчитывали кормить сегодня ужином двух здоровых мужиков!
– Ну, возьми, – не стал кокетничать Тихон Васильевич, – пригодятся. Хотя картохи и сала у меня вдосталь, на всю зиму заготовил. И мяса вяленого тоже много. И капустки квашеной два бочонка, и огурчиков соленых – тоже, и рыжики имеются, и груздочки, да с лучком, да под самогоночку!
– Все-все, хватит! – взмолился Володя, глотая слюну. – Вы издеваетесь, да?! Я же сейчас захлебнусь!
– Ниче, не захлебнешься, – добродушно улыбнулся старик.
– А… самогон точно есть?
– Боец! – нарочито возмутился вернувшийся с полным пакетом снеди Матвей. – Эт-то что за разговорчики?! Какой такой самогон, мы на боевом задании, нам трезвые головы нужны!
– Не сепети, – отмахнулся Тихон Васильевич, – никто вас спаивать не собирается, у нас дел впереди – невпроворот! А вот для поднятия боевого духа «принять» надо. Тем более что самогон-то у меня свойский, домашний, сам делаю, на травках да на меду он настоянный. Кровь и мозги прочищает на «раз»!
– Ну, если на «раз», – усмехнулся Матвей, – тогда поехали. Мне что-то захотелось кровь прочистить. На, Володя, держи, – он протянул пакет с продуктами напарнику, – в багажник поставь.
– Вот и ладненько, – Тихон Васильевич открыл заднюю дверцу джипа и свистнул псу: – Давай, Хан, запрыгивай! Только аккуратно, на сиденье не лезь!
Алабай укоризненно глянул на хозяина: «Можно было бы и не напоминать, я тебе что, болонка тупая?» Затем отошел в сторону, хорошенечко отряхнулся – от кончиков ушей до пальцев лап – и вальяжно, словно пэр Англии в дверь парламента, «внес» себя в салон джипа. Где и улегся на пол, приготовившись к комфортабельной поездке.
Но не сложилось. Хозяин, которому некуда было поставить ноги, бесцеремонным пинком по пушистому пэрскому заду восстановил статус-кво:
– А ну, подвинься, Ханыга! Ишь, разлегся, чисто – фон-барон!
«Не фон, а сэр. Вернее, сэр пэр».
Пришлось собаке сесть. Но башку лобастую на колени хозяину пес все-таки пристроил.
До лесного хутора, где обитал Тихон Васильевич Иванов, вприпрыжку на джипе добираться, как установили они экспериментальным путем, пришлось около сорока минут.
– Это ж сколько пилить пехом через лес? Часа полтора, не меньше? – покачал головой Володя, с любопытством разглядывая высоченный, сложенный из отборных бревен забор. – А неслабая у вас оградка, настоящий форт! Тоже от набегов индейцев защищает?
– Туарегов, – усмехнулся Матвей, глуша двигатель. – Таких, как ты. Но вы действительно тут мощно укрепились, Тихон Васильевич, – повернулся он к старику. – Зачем такие меры предосторожности?
– Значит, надо, – буркнул тот, выбираясь из джипа. – Что касаемо «пехом через лес», то – приблизительно столько же идти, сколько и ехать. Топать-то – напрямик, а на машине попетлять пришлось. Я вот подумал – наверное, стоит завтра автомобиль ваш здесь оставить и пешком к Никодиму отправиться, так быстрее получится. Хотя не получится… Нет – поедем.
– Почему? – напыжился Володя. – Вы что, нас слабаками городскими считаете, думаете, мы на первом километре сляжем? Да мы, чтоб вы знали…
– Помолчи, балабол, – поморщился старик. – У меня и так что-то голова тяжелая, словно давит что-то… или кто-то! Вижу я, что ты – лось здоровый, вижу! Но слабина в тебе все ж таки имеется.
– Какая, интересно?
– На голову ты слаб, кажись.
– Вот уж спасибочки, – буркнул Володя, вытаскивая из багажника пакет с продуктами. – Я сразу понял, что не нравлюсь вам, вот только не пойму – почему?
– Вот был бы ты «бабенкой в самом соку, ядреной да бойкой, тогда можно было бы и погутарить насчет нравится – не нравится», – усмехнулся Тихон Васильевич. – А так… Нормальный ты парень, это я знаю, только неугомонный и… глуповатый, как щен годовалый. По-житейски глуповатый: опыта у тебя мало. А на машине мы завтра поедем по одной простой причине – не в лесу же вам торчать, куковать, ждать, пока я к Никодимушке схожу? Вот в гаргулье вашей и подождете. Все, хватит стоять мерзнуть, пошли в дом. А хотите, я баньку протоплю? Кто знает, куда нас завтра судьба забросит, боюсь, не до бани тогда будет. Сил вам надо поднабраться, чувствую я – понадобятся они все, что у вас есть. И даже больше, чем имеется.
– Баня – это хорошо, – мечтательно улыбнулся Матвей. – Только неудобно как-то вас напрягать, сами же сказали – плохо себя чувствуете.
– Так это я душевно болею, давит на грудь и на голову, а что касаемо баньки – мне и самому она сейчас нужна.
– Тогда мы вам поможем, дров наколем или еще что-то…
– Разберемся.
Баня, настоящая русская баня, с ядреным паром, с душистыми березовыми вениками, по части владения которыми Тихон Васильевич оказался непревзойденным мастером, стала неожиданным подарком судьбы.
Казалось, что веники выхлестывают не только накопившуюся усталость из мышц, но и сомнения, тревогу, маяту из не менее уставших душ.
А потом был щедрый стол со всеми «озвученными» хозяином разносолами, и самогон оказался не опрокидывающей с ног сивухой, а чудодейственным эликсиром, эквинтесинциат сил и молодости.
Спать гостей старик отправил на печную лежанку, Матвей едва добрел до нее, чуть не отключившись на ходу.
И уже на грани исчезновения сознания, когда реальность начинает расплываться, переходя-перетекая в картины сновидения, Матвей увидел склонившегося над ними Тихона Васильевича. Зрачки старика вновь расплылись во весь глаз, утопили радужку, он что-то шептал, водя над головами гостей маленькой иконкой.
Было это на самом деле – или события прошедшего дня подкинули Кравцову такой сон, – он не понял: нырнул в неожиданно мягкую и уютную темноту.
Глава 29
И все было хорошо в этом пушистом коконе ночи: впервые за много дней душа Матвея полностью отключилась от изматывающей реальности, она расслабленно разнежилась в состоянии покоя.
Пока не началось… землетрясение. Или душетрясение? Потому что душу его внезапно начало мотать из стороны в сторону, и она на себе ощутила, что чувствует горошинка в погремушке.
Но в данном конкретном случае в роли погремушки выступало тело обладателя души: кто-то тряс это разомлевшее тело за плечи и гудел его обладателю в самое ухо:
– Матвеюшка, просыпайся! Беда у нас, слышишь? Да проснись же ты, вот ведь лось здоровый!
– А? Что?.. – скоординировать и как-то соотнести выдернутую из поля блаженства «морковку» сознания с потрясенной душой с ходу не получилось, и пару секунд Матвей ошарашенно хлопал глазами, пытаясь сообразить – кто этот взъерошенный старик и почему он трясет его, Матвея, словно пытается сбить с него, как с дерева, все яблоки. Или груши?..
