– А то. Такая была любовь… Не помню, кто их познакомил
с Вершининым. Он в то время у нас на худграфе был деканом, очень интересный
мужик, прекрасный педагог, правда, художник так себе. Студенты его обожали. У
него была студия на Безыменского, огромная, вот мы все там и паслись. Иногда
даже ночевали. Посиделки до утра за чаем, а то и за портвейном, он любил
выпить, но меру знал. Вот кто-то и притащил туда мать Макса, она хотела
написать о новой художественной волне, она ведь журналистка. Вершинин произвел
на нее неизгладимое впечатление, и он в нее влюбился, да так, что только
держись. Ну и понеслось. Признаюсь, я за их романом наблюдала с некоторой
завистью, я ведь тоже была влюблена в Вершинина, как все девчонки с худграфа.
Если бы ты его видела… Впрочем, ничего особенного в его внешности не было, но
человеком он был в высшей степени интересным. Осторожничать они не умели, и из
деканов его, конечно, поперли. Пострадал за любовь, что только прибавило ему
уважения в наших глазах.
– За что же поперли? – удивилась я.
– Времена были такие, советскому мужчине полагалось
влюбляться в советских женщин. А тут такое безобразие. Ладно бы она еще была из
ГДР, так ведь из Западной Германии, идеологический враг, одним словом.
– Мать Макса – немка?
– Разумеется, я думала, ты в курсе его биографии.
– Он мне ничего не рассказывал.
– Да он вообще не из болтливых, так что неудивительно.
Я ведь уже сказала, мать его была чокнутой. Отец ее нацистский преступник, и ее
на этой почве переклинило.
Хотела замолить его грехи. То в Израиль махнет с
благотворительной миссией, то еще что-нибудь выдумает. К евреям у нее были
особые пристрастия, просто мания какая-то, если еврей, так непременно
страдалец. Как она замуж в Израиле не выскочила, чтоб папаша в гробу
перевернулся, просто удивительно. Она сама из очень богатой семьи, после войны
они быстро на ноги встали. Конечно, затеи взбалмошной девицы в семье не
приветствовали. Не знаю, что сыграло решающую роль, но замуж она вышла вовсе не
за еврея, а за человека своего круга с приставкой «фон» в фамилии.
– Настоящий «фон»? – улыбнулась я.
– Самый что ни на есть, с фамильными портретами и
большими бабками, что далеко не всегда совпадает. Но жили они в любви и
согласии недолго, девицу опять понесло по миру. Она ведь журналистка. Приехала
в Москву, быстро обзавелась знакомствами, в основном среди художников, она,
кстати, очень хорошо в живописи разбиралась, чутье было. Вот кто-то и привез ее
к нам сюда, а тут любовь. Жить ей пришлось в Москве, а не здесь, Макса она
совсем маленьким привезла в Россию, хотела, чтоб он сполна проникся русской
культурой. Он ходил в советскую школу и даже называл Вершинина папой, думаю,
это все-таки мать настояла. Родному отцу все это очень не нравилось. В конце
концов они договорились, он дал ей развод, но забрал мальчишку к себе. Она
вышла за Вершинина замуж, потом у него случился инсульт, и через полгода он умер.
Она это тяжело переживала, из страны вскоре уехала. Сошлась с мужем, но второй
раз брак они уже не регистрировали, она так и осталась Вершининой. Как только
Макс стал совершеннолетним, сразу упорхнул из дома.
Мотался по всему свету, пока не осел в Венесуэле. Я не
сильна в географии, но, по-моему, это где-то у черта на рогах. Однако там он
очень здорово разбогател, какие-то рудники и прочее недоступное моему
пониманию. Потом умер его отец.
Макс – единственный наследник, сколько у него денег, он,
видно, и сам не знает. Вот и явился в Россию их проматывать.
– Так Вершинин вовсе не отец Макса? – нахмурилась я.
– Конечно, нет. После смерти отца он вдруг взял фамилию
матери и стал Вершининым, наверное, хотел сделать старушке приятное. Даже
отчество Вершинина позаимствовал, ведь, как тебе известно, в Германии отчество
не полагается. А его настоящее имя Макс фон Ланц.
Представляю, какая у меня была физиономия в ту минуту.
– Что? – пробормотала я и вцепилась руками в край
стола.
– Макс фон Ланц, – повторила Зинаида. – При чем «фон»
самый что ни на есть настоящий. Забавно, да? Но в Германии парню скучно, он
совсем не похож на немца, правда? Все-таки его детство прошло в России, и он
совершенно искренне считает ее своей родиной. В Германии после похорон отца он
вообще ни разу не был.
– Детство – это понятно, – кивнула я. – Но должна же
быть веская причина…
– Макс – человек мира, – махнула Зинаида рукой. – Где
ему нравится, там и живет. То в Венесуэле, то здесь. С деньгами, милая, везде
хорошо.
– Зинаида Аркадьевна, а какие у него были отношения с
моим отцом? – спросила я, стараясь справиться с лихорадочным возбуждением.
– Нормальные, – пожала она плечами. – Одно время они
даже подружились, потом твой отец как-то охладел к нему. Меня расспрашивал о
Максе, я спросила, чего они не поделили, но Александр не ответил. Максу я тоже
этот вопрос задала, а он, как всегда, шуточками отделался, но, по-моему,
расстроился, что дружбы с твоим отцом не получилось.
К тому моменту я находилась в том состоянии, когда человек
при всем желании не может поддерживать светскую беседу. Макс – тот самый фон
Ланц, о котором предупредил меня отец: «мой враг», папа выразился весьма
определенно. И моя сестра в доме этого врага, ничего не подозревает об
опасности. Надо немедленно предупредить ее, вытащить оттуда.
– Зинаида Аркадьевна, извините, – пробормотала я. – Мне
срочно надо позвонить.
– Конечно, девочка моя. Приезжай ко мне, попьем чаю и
еще посплетничаем.
Она поднялась, поцеловала меня на прощание и тяжелой
походкой направилась к выходу. А я, помахав ей вслед, схватила телефон.
Я позвонила Янке на мобильный, но она не ответила, это меня
так испугало, и появилось чувство, болезненное, саднящее, что я опоздала. Хотя
телефон Янка могла бросить где-то в доме, а сама лежать у бассейна, но я была
так напугана, что эти доводы никакого впечатления не произвели. Я решила
звонить на домашний телефон, рискуя нарваться на Макса. Ну и черт с ним… Если и
домашний не ответит, я поеду за сестрой.
После шестого гудка трубку сняли, и я с облегчением услышала
голос Янки:
– Да.
– Янка, – пролепетала я и замолчала, ожидая, когда
начну дышать нормально и смогу внятно объясняться.
– Привет, – равнодушно ответила она. – Как там твои
друзья?
– К черту друзей. Яна, я только что узнала, Максим тот
самый фон Ланц, о котором предупреждал отец.
– Ну и что? – усмехнулась сестра. – Я это давным-давно
знаю.
– Ты знаешь? – растерялась я. – И ничего мне не
сказала?
