Через два дня я сидела в номере гостиницы и пыталась свести
воедино весьма разрозненные факты. Факт первый: мой отец погиб. Был убит
неизвестным, который, скорее всего, следил за ним. Еще только обнаружив тело
отца и ожидая полицию, я позвонила его жене и сообщила о случившемся. В первый
момент толку от нее было мало, то есть его не было вовсе. Муза охала, ахала и
отказывалась верить в то, что произошло. Я бы, наверное, вела себя точно так
же. Ночью Муза позвонила мне, и мы долго обсуждали с ней случившееся. Теперь
она была гораздо спокойнее и силилась понять, кто и за что убил ее мужа. Если
верить ей, не существовало человека, который мог бы желать ему смерти. По
крайней мере никто из тех, кого она знала или о ком просто слышала, на ум не
приходил. Факт второй: вслед за отцом погиб старик-итальянец, с которым отец
встречался незадолго до своей смерти. То, что антиквара убили, – неоспоримый факт.
Вскрытие показало, что он был задушен, скорее всего, одной из разноцветных
подушек, которые в большом количестве были разбросаны в лавке. Наверное,
принимая во внимание возраст старика, убийцы рассчитывали на то, что его смерть
будет выглядеть естественно и ее никак не свяжут с другой смертью.
Допустим, отца убили из-за конверта, точнее, из-за того, что
в нем содержалось. Речь идет о каких-то сведениях, о человеке по имени Макс фон
Ланц. Причем папа особо подчеркнул, что он наш враг, не только его, но и мой
тоже. Вот тут, собственно, и крылась самая большая загадка. Отец утверждал, что
фон Ланц к его бизнесу никакого отношения не имеет, и даже намекнул на некую
семейную тайну, связанную с моей бабкой.
Я нервно прошлась по комнате, грызя карандаш и не замечая
этого. Крайне неприятная мысль посетила меня, и теперь мне стало весьма
неуютно. Я даже подошла к двери и проверила, заперта ли она. Зачем было убивать
антиквара? Допустим, он передал папе нечто очень важное, некую информацию.
Убийца взял конверт, не желая, чтобы содержащиеся в нем бумаги оказались в
полиции, или эти самые бумаги как раз ему и были нужны, и именно по этой
причине он убил отца. Допустим. Допустим даже, что он сначала явился к старику
за конвертом, убил его, а потом начал охоту за моим отцом. Хотя был и другой
вариант, который нравился мне гораздо меньше. Все дело в бумагах, а отец и
старик погибли, потому что знали их содержание. В этом случае убийце следует
избавиться и от меня, ведь у него нет гарантий, что отец не посвятил меня в
суть проблемы, то есть, говоря проще, на очереди еще один труп, на этот раз
мой.
Именно от этой мысли я и принялась ерзать, а потом носиться
по номеру кругами. Я плюхнулась в кресло и с досадой подумала, что отцу
следовало хоть что-то объяснить мне, потому что если меня сегодня зарежут, то
совершенно напрасно, никакими сведениями, ценными или не очень, я не
располагаю.
О Максе фон Ланце в полиции я, конечно, рассказала. Но мои
слова их впечатлили мало. Если честно, они и меня совсем не впечатлили. Ну что
такого, в самом деле: у отца были некие предчувствия в отношении фон Ланца,
после получения конверта они подтвердились. Он назвал его врагом. Враг
необязательно убийца. Разумеется, полицейские проверили, не остановился ли в
какой-нибудь венецианской гостинице человек с такой фамилией. Не остановился.
Хотя ничто не мешало ему сделать это под другой фамилией. Кроме имени, ничего я
им сообщить не могла, оттого особо и не рассчитывала, что от этого будет толк.
Наверное, они разошлют запросы и в конце концов обнаружат какого-нибудь Макса
фон Ланца, возможно, даже не одного. Если вдруг выяснится, что он был в день
гибели отца в Венеции или по крайней мере неподалеку, это все-таки зацепка, но,
зная расторопность итальянцев, я не сомневалась: на поиски уйдет очень много времени,
а если фон Ланц действительно причастен к убийству папы, то обо мне он уже
знает, а вот я о нем ничего…
Я вновь поежилась и попыталась вспомнить интонацию папы,
когда он говорил о нашем враге. Отец не производил впечатление человека,
который кого-то опасается. По крайней мере, если бы он думал, что мне угрожает
серьезная опасность, то вел бы себя по-другому. Нет, ни за меня, ни за себя он
не боялся. Хотя что-то его, безусловно, тревожило. Или тяготило. Возможно, это
мое убеждение не более чем иллюзия, ведь я знаю, чем закончилась наша встреча в
Венеции, но в тот день, когда это произошло, ничто меня в его поведении не
насторожило. Он выглядел как обычно, говорил как всегда… все как обычно, за
исключением посещения старика и упоминания о фон Ланце. Это, конечно, выходило
за рамки обычного.
Попытка выяснить, с кем в день своей смерти собирался
встретиться отец, тоже успехом не увенчалась. Никто из его партнеров даже не
знал, что он находится в Италии. Довольно странно. Некоторое время отец сидел в
кафе, по словам официантов, явно кого-то ждал, но этот кто-то не пришел. Мне
отец сказал, что этот человек звонил ему, и они перенесли встречу на вечер,
причем собирались встретиться в Вероне. В действительности, в это время отцу
никто не звонил и сам он тоже. Выходит, он просто какое-то время сидел в кафе,
ожидая неизвестно чего, потом позвонил мне, зачем-то выдумал несуществующий
звонок и сообщил, что должен раньше намеченного срока покинуть Венецию. Чепуха.
Предположим, что он хотел ненадолго остаться в одиночестве, чтобы просмотреть
бумаги, полученные от старика. Вот и выдумал встречу, как предлог от меня
избавиться. Хотя о ней отец сказал мне еще на вокзале… Ну и что? Он хотел в
спокойной обстановке ознакомиться с содержимым конверта. Если бы я находилась
рядом, ему пришлось бы что-то мне объяснять, так что деловая встреча в этом
смысле очень даже неплохой предлог. Меня он отправил прогуляться, а сам… но
официант утверждает, что никаких бумаг в его руках не заметил. Так должна была
состояться встреча или нет? Отец ведь вполне мог позвонить человеку, которого
ждал, поняв, что тот чересчур задерживается. Но он не сделал ни одного звонка.
Может быть, просто не знал номера? Допустим. Так с кем он намеревался
встретиться? Сначала старик, потом еще какой-то неизвестный, вряд ли он имеет
отношение к бизнесу отца. Или все-таки имеет? Тогда кто-нибудь должен был знать
об их встрече…
