Я потянула на себя дверь и первой вошла в просторный холл.
Макс, скрестив на груди руки, стоял в дверях на кухню. Сестра сидела в кресле,
стиснув ладони коленями и глядя в пол. Лицо ее было мертвенно-бледным, точно
там, у себя под ногами, она видела что-то ужасное.
– Я приехала за Яной, – собрав волю в кулак, произнесла
я.
Макс задержал взгляд на Сашке и насмешливо улыбнулся.
– Это что, группа поддержки? – потом повернулся к Янке.
– Яночка, собирай вещи, не заставляй сестру ждать.
Янка вздрогнула и испуганно посмотрела на него.
– Ты хочешь, чтобы я ушла? – пролепетала она. – Ты меня
гонишь?
– Вовсе нет, милая, просто я подумал, что вы с сестрой
обо всем договорились. – Голос его звучал ласково, но, несмотря на это, в нем
было столько издевки, а во взгляде, обращенном ко мне, откровенное злорадство.
– Поедем, – сказала я ей. – Вещи заберем потом.
– Я никуда не поеду, – вскочила она, бросилась к Максу,
но под его взглядом внезапно остановилась, точно наскочив на невидимую
преграду. – Не прогоняй меня, – попросила она жалобно, – Я без тебя умру.
– Вы тут разберитесь для начала, – хмыкнул он,
отвернулся и пошел в кухню.
– Зачем ты приехала? – заговорила Янка, сердито глядя
на меня. – Зачем? Я тебя просила? Ты все испортила. – На щеках ее появился
лихорадочный румянец, два ярко-красных пятна, словно грубо намалеванных
свеклой. Ее трясло, а в глазах затаилось отчаяние.
– Макс! – закричала она. – Макс, не бросай меня!
Она затопала ногами, затрясла головой, как ребенок, которому
отказали в игрушке. Макс все-таки вышел из кухни.
– Как видишь, я не удерживаю твою сестру силой, –
насмешливо произнес он. – Она может уйти в любой момент, и здесь она только
потому, что ей так хочется, а вовсе не потому, что это нужно мне. Забери ее,
сделай одолжение.
Его слова стали последней каплей, я бросилась к нему, сама
толком не зная, чего хочу сделать, мне казалось, в тот момент я могла бы убить
его, так велика была моя ненависть, обида за сестру. Я замахнулась, намереваясь
влепить ему пощечину, но он перехватил мою руку. Мы стояли очень близко и
смотрели друг другу в глаза, в его взгляде была ярость, и я вдруг поняла: те же
чувства, что переполняют меня, испытывает и он. Почему? За что?
– Мерзавец, – гоня прочь непрошеные мысли, сказала я и
сама не узнала своего голоса. – Какой же ты мерзавец! Ты же видишь, она любит
тебя. Как ты можешь… Ты ее просто использовал, тебе нужны были бумаги отца, а
теперь, когда ты их получил…
– Бумаги? – вроде бы удивился Маке и посмотрел на
сестру, та съежилась под его взглядом и испуганно пролепетала:
– Я ей ничего не говорила, она сама…
– Давайте на этом и закончим, – выпуская мою руку,
сказал Макс. – Мне все равно, уедет она или останется. Она взрослый человек и
способна решать сама.
– Скотина, – сквозь зубы сказала я. – Я ведь тебя
предупреждала, обидишь сестру, и я…
– И ты – что? – усмехнулся он. – Ты ничего не сможешь,
ничего. И не смей мне грозить. Все еще злишься, милая, за те слова у бассейна?
Или за то, что я не подтвердил их делом и не трахнул тебя прямо там, а? На
глазах у сестры?
– Я знала, я знала! – закричала Янка. – Это все ты… ты
виновата. Это ты, ты…
Я стояла, сцепив зубы, и вдруг странное спокойствие снизошло
на меня, я как будто видела со стороны всю эту сцену, Янку, себя, Макса, Сашку,
который стоял, переводя взгляд с одного действующего лица на другое, и когда я
заговорила, голос мой звучал ровно, без намека на волнение:
– Не знаю, веришь ли ты в бога, а я верю. И уверена, ты
за это поплатишься, Макс.
– Ты даже не представляешь, как права, – с кривой
ухмылкой ответил он. – А теперь будь добра, катись отсюда. И не забудь
прихватить своего дружка. Надеюсь, он тебя утешил.
– Ты идешь со мной? – повернулась я к Янке. Она
отчаянно замотала головой. Я направилась к выходу, и тут Макс подхватил вазу,
стоявшую на консоли, и швырнул ее в стену.
– Черт бы тебя побрал! – заорал он.
Сашка ухватил меня за плечи и буквально вытолкал из дома.
– Ну и страсти-мордасти, – почти сразу начал болтать
он. – Слушай, а что такое было у бассейна?
– Помолчи, – отмахнулась я.
– Не хочешь говорить, не надо. Хотя я, как твой
ангел-хранитель, должен быть в курсе. Так ты влюбилась в этого сукиного сына?
– Влюбилась. Доволен?
– С чего бы? Я бы предпочел, чтобы ты влюбилась в меня.
Ну и что было дальше?
Я не слушала его болтовню, думала о своем. Теперь, когда мы
покинули дом, я жалела, что оставила там Янку. Я должна была увезти ее оттуда
силой. А что потом? Надеяться, что завтра она поймет, что любит подлеца,
которому попросту безразлична, и забудет его ближе к вечеру?
– Не опасно ее оставлять там? – подумала я вслух, Сашка
закатил глаза.
– Сейчас она рыдает, а он просит ее успокоиться. Он, в
сущности, добрый парень, ага. Не то бы давно уже выпер ее из своего дома, а он
терпит ее истерики, наверное, все же считает себя виноватым. Редкое качество в
современном мире.
– Я все-таки…
– Вторую попытку предпринимать не советую. Может, они
сами разберутся? В конце концов, он прав, девушка взрослая, нравится ей в ногах
валяться, ну и на здоровье. Значит, папку твоего отца она отдала Максу? – без
всякого перехода спросил он.
Я не знала, слышал он наш разговор с сестрой в кафе или нет.
Был он неподалеку, однако разговаривали мы тихо и сидели на улице, где довольно
шумно. Но поведение Янки, конечно, говорило само за себя.
– Думаю, да.
– Плохо, – вздохнул Сашка. – Не хотелось бы, чтобы
золотишко оттяпал себе этот тип, обидно, да и не по-божески это будет. Вот если
бы вразумить твою сеструху, чтобы она папочку для нас позаимствовала, но,
боюсь, дело это безнадежное. Хотя ревность, к примеру, заставляет совершать
людей и не такие поступки.
– При чем тут ревность? – не поняла я.
– Если внушить ей мысль, что Макс забрал у нее папку
для какой-то бабы, то… дело может выгореть.
– Ты спятил? Какая баба? Янка и без того сама не своя.
– Тогда надо озаботиться другим вариантом, добровольно
он с папкой не расстанется, а нам бумаги очень нужны. Есть клад или нет, но
результаты своих трудов мы обязаны представить.