– В прошлый раз ты сама ответила на этот вопрос. Твой
отец интересовался Ральфом Бернером и потратил на поиски несколько лет, я тоже.
Мы искали по всей Европе, и несколько раз наши пути пересекались, иначе и быть
не могло, ведь мы обращались к одним и тем же людям. Взять хоть
старика-итальянца, который помог переправиться Вернеру за океан. Твой отец,
конечно, тоже в какой-то момент сообразил, что ищет его не только он, Но я
узнал о твоем отце раньше, чем он обо мне. Ведь мне было хорошо известно о
событиях в Риге во время войны. Моей бабке очень не нравилась эта связь по
вполне понятным причинам, она даже пыталась призвать деда к порядку,
обратившись к его начальству. В общем, имя женщины, которая свела его с ума, в
семье хорошо знали. Сопоставив кое-какие факты, например, дату рождения твоего
отца, я понял, в чем дело. Мне очень хотелось взглянуть на бумага, которые он
собрал, потому что моя версия жизни Ральфа Вернера была далеко не полной. И
дело здесь не в поисках архива или ценностей, что он награбил, мне трудно
объяснить, но он всецело завладел моим воображением. Понимаешь?
– Пожалуй. То же самое было у меня с бабулей.
– Я попытался подружиться с твоим отцом. У меня есть
фотография твоей бабки, сделанная в сорок первом, и когда в студии Зинаиды я
увидел тебя, не тебя, конечно, твою фотографию, сомнения отпали: вы невероятно
похожи.
– Как ты с твоим дедом.
– С нашим. Твое стремление откреститься от него
попросту нелепо. Сначала мы подружились с твоим отцом, он даже попытался
склонить меня к поискам клада, он был уверен на все сто в его существовании. А
я имел неосторожность сказать об этом Карлу.
– Что? – растерялась я.
– Да, да. Потом твой отец вдруг охладел к этой идее
просто потому, что уже нашел единомышленников, и стал посматривать на меня
косо, наверное, опасался конкуренции. То же самое решил Карл. Если я ищу архив,
а в этом он не сомневался, свою задачу он видел в том, чтобы я пришел к финишу
первым.
– Он убил моего отца?
– И его, и старика-итальянца из-за дурацкой бумажки с
моей родословной. Только она и была в конверте. Твой отец узнал, что я внук
Ральфа, и решил, что я явился за кладом, и предупредил тебя о потенциальном
враге, а Карл убил его… Но этого ему показалось мало, и он пошел дальше. В
конце концов я бы уговорил Музу продать мне бумаги, но сукин сын Карл искренне
считал, что, преподнеся мне ту папку на блюдечке… Тогда до меня наконец дошло,
что он просто псих, которого спасать совсем не стоило. Поэтому, когда он
заговорил о том, что с вами тянуть нечего, а надо просто допросить вас с пристрастием
и выяснить, у кого бумаги, я по-настоящему испугался, потому что не мог его
контролировать, оттого и решил от него избавиться при первом удобном случае. И
когда обнаружил его труп в своем кабинете, возблагодарил небеса за то, что рук
пачкать не пришлось. Карла надо было пристрелить сразу после его возвращения из
Италии.
– А кто его туда послал?
– Я. Следить за твоим отцом. Но не убивать.
– Все даже хуже, чем я предполагала, – пробормотала я.
– Я очень сомневаюсь, что убить отца и Музу было его инициативой. Вполне в духе
твоего деда, разделаться с людьми чужими руками, а потом…
– Я сказал тебе правду, – зло произнес Макс. – Карла
убил твой Сашка, больше некому. Карл застал его в кабинете, когда он взламывал
сейф, а бумаг он не получил, потому что их в тот момент у меня еще не было,
Янка отдала мне папку через два дня.
Но тебе плевать на это, ты веришь Сашке и не желаешь верить
мне, хотя он сегодня готов был уложить тебя в эту яму из-за призрачных золотых
слитков, которых даже в глаза не видел. А все потому, что мой дед стрелял людям
в затылок, а у него, надо полагать, гены пролетарские и он мухи не обидит. А
что делать с твоими генами, дорогая?
– Не смей так со мной разговаривать. Да ты по головам
пойдешь, чертов выродок, лишь бы своего добиться.
– И чего я сегодня добился, интересно? – рявкнул он. –
Ты хотела правды, ты ее получила. Чего тебе еще надо? Чтобы я сознался в
убийстве, которого не совершал? Очень хочется видеть меня мерзавцем?
Пожалуйста.
Он вдруг вскочил, подхватил меня на руки и швырнул на постель.
– Только посмей… – запоздало начала я и замолчала,
увидев его лицо.
– Любви от тебя не дождешься, так хотя бы будешь
ненавидеть, – процедил он сквозь зубы.
Я и представить не могла, что он может быть таким.
До той минуты я была уверена, что вполне способна постоять
за себя. Наверное, потому, что весь мой предыдущий опыт ограничивался
ровесниками и отношения с ними были приятными и, в общем-то, ни к чему не
обязывающими. А здесь была ярость взрослого мужчины, который не желал, да и не
мог сдерживать себя. И моя оборона разом затрещала по всем швам, и чужая
страсть захватила, засасывая в омут. Любовь, которая сродни ненависти и
приносит страдание, и боль, что сродни наслаждению, – и я уже сама не знала,
отчего ору во все горло, от страшной муки или от счастья.
В стены стучали, и в дверь тоже, но если бы над нами
обвалился потолок, вряд ли бы и это образумило нас. Когда я наконец смогла
отдышаться, я лежала, раскинув руки, и пыталась решить: готова ли я смириться с
тем, что сделала никуда не годный выбор, влюбившись в этого человека,
смириться, чтобы еще хоть раз в жизни испытать подобное? И попутно пыталась
ответить на другой вопрос: не то же ли самое желание удерживало мою бабку возле
человека, которого и человеком-то назвать язык не поворачивался?
– Иди ко мне, – позвал Макс, и я с прискорбием поняла,
что не просто пошла бы, побежала вприпрыжку на другой конец света, а тут и
вовсе ничего не надо, протяни руки да мурлыкни что-нибудь в ответ. И вновь
вспомнила свою несчастную бабку. Наверное, ей тоже невозможно было оттолкнуть
его, когда она видела совсем рядом его глаза, слышала его голос и против воли
смыкала руки на его шее, и все начиналось снова, сумасшедшее желание
принадлежать ему, и пусть весь мир катится ко всем чертям.
Он и катился, а вместе с ним и я, бормоча сквозь стиснутые
зубы: «Я люблю тебя», целуя его руки и думая о том, что нет никого прекрасней
на земле, чем он.
Солнце за окном жарило вовсю, а мы лежали, обнявшись, и не
помышляли о том, чтобы встать с постели. На это не было ни сил, ни желания.
Сунув голову ему под мышку, я уснула в полном обалдении от того, что жизнь
преподнесла мне такой подарок.
Из номера мы выбрались часа в три с намерением пообедать в
кафе при мотеле, и смогли убедиться, что стали героями дни. Служащие смотрели
на нас с большим интересом, на лицах мужчин, что большой компанией устроились в
холле, при виде нас появились понимающие ухмылки. Я с пунцовым лицом пыталась
не принимать все это близко тс сердцу.
