На этот раз ему выпал нормальный мужской сон – в стиле голливудского боевика.
Одинокий герой Барабанов трясся в оглушительно ревущем транспортном вертолете. Впереди были обычные военные подвиги: высадка в райской заповедной местности, превращение ее в кромешный ад и дальнейшее продвижение незнамо куда, с попутным отстрелом больших скоплений противника на малых и средних дистанциях.
Все шло, как надо, пока боец Барабанов не оказался замкнут в кольцо на обстреливаемой местности среди кучи бронированной техники, за которой можно было лишь укрыться для перезарядки ракетницы. В этот критический момент его и накрыло ковровой бомбардировкой.
Оглушенный ударом боец Барабанов проснулся, стряхнул с головы чужую подушку и увидел перед собою перекошенное лицо супруги. «Что? Опять?! О Боже! Да когда же это закончится?!» – безошибочно прочитал контуженый герой по губам жены.
Он жестом гранатометчика выдернул из-под подушки вибрировавший мобильник и с поразительным хладнокровием произнес в трубку:
– Майор Барабанов, слушаю.
– Здорово, майор! – приветствовали его по-английски. – Это я, Марио. Как дела?
– Отлично, – ответил Руслан и увернулся от второго удара подушкой. – А как у тебя?
– Прекрасно. Спасибо за помощь, твоя информация оказалась очень полезной! Мы взяли пару мелких мафиози и еще одного иностранца, и обоим есть что рассказать о смерти Карло Греко и его жены.
– Отлично! – повторил Руслан.
– Еще бы! Но я хочу спросить тебя… Если это не секрет… Кто эти ребята, без единого выстрела отбившиеся от двух вооруженных бандитов?!
– Они в порядке? – заволновался майор Барабанов.
– Твои ребята – да, а у напавших на них типов – ушибы и переломы! – агент Росси восхищенно присвистнул. – Должен признаться, я никогда еще не видел такой оригинальной техники ближнего боя! Как они использовали подручные предметы – это же просто высший класс! Оказывается, в умелых руках чемодан и сумочка – это страшная сила!
– Не говоря уже о подушках, – пробормотал майор, уходя из-под очередного удара. – Хочешь научиться? Приезжай к нам на практику, мы дадим тебе превосходных инструкторов!
Он выронил трубку, чтобы закрыться блоком от рук супруги, и договорил:
– У нас таких «специалисток» – каждая первая!
Остаток ночи мы скоротали на вокзале. Там были мягкие диванчики и автоматы с напитками, шоколадками и бутербродами, так что мы и поели, и попили, и подремали.
Спала я, правда, неважно, но не потому, что меня мучили кошмары, – роль моего мучителя взял на себя Зяма.
Он окончательно протрезвел, всерьез обеспокоился происходящим и для профилактики нервного срыва остро нуждался в собеседнике. А потому то и дело будил меня с призывами типа: «Давай-ка покалякаем о делах наших скорбных!»
– Дюха, я вот о чем думаю: как они узнали, куда мы переехали из отеля? – спросил он, растолкав меня в очередной раз.
– Должно быть, проследили, – сонно пробормотала я. – А ведь я предупреждала тебя: берегись хвоста!
– Я берегся! – обиделся Зяма. – Лично я берегся, как никогда раньше!
Я не стала развивать тему безопасности в личной жизни и снова задремала, но братец не угомонился:
– Дюха, знаешь, о чем я думаю? Есть ведь более современные и действенные способы слежки, чем наблюдение!
– Жучки-маячки? – я потерла слипавшиеся глаза. – По-моему, это слишком затейливо.
– А еще, по мобильнику можно отследить местоположение абонента, – напомнил мне Зяма. – И в этом смысле лично я абсолютно чист, потому что у меня нет с собой мобильника, а вот у тебя…
– Ты на что намекаешь? – нахмурилась я.
– Признавайся, Дюха: кому ты звонила?
Сон меня покинул. Я вспомнила, что действительно раззвонила наши тайны подружке!
– Трошкиной, – призналась я.
– Аллочке?! – Зяма заволновался. – Надеюсь, ты не рассказала ей, что мы проживаем вместе с Настей и Викой?
– Об этом – не рассказала.
– Значит, ты сообщила ей обо всем остальном, – братец сделал правильный вывод. – Что ж… Думаю, надо выяснить: кому все разболтала Трошкина?
– Она же моя лучшая подруга! – возмутилась я.
– И моя любимая девушка! – напомнил мне Зяма. – Но такая простушка…
И он мечтательно улыбнулся.
– Ладно, давай все выясним, – я достала мобильник.
Алка взяла трубку только после пятого звонка. Удивляться этому не следовало: в России была глубокая ночь.
– Кузнецова! – узнав мой голос, возмутилась подруга. – У нас три часа ночи! Ты что, с дуба упала?!
– Падали другие, а я крепко стояла на ногах, – не без гордости ответила я. – Но речь сейчас не об этом. Живо признавайся, Алка: а не рассказала ли ты о наших с Зямой римских приключениях каким-нибудь подозрительным личностям?
– В каком смысле – подозрительным? – заметно струхнула Трошкина.
– В смысле – криминальным!
– Ах, криминальным! Нет, точно нет! – Алка взбодрилась. – Клянусь своей треуголкой!
– Она клянется треуголкой, – передала я Зяме.
– Это серьезно, – согласился он.
– Это кто там? Это не Зяма? – занервничала Трошкина.
– Это я, милая! – промурлыкал упомянутый персонаж, забирая у меня телефон. – Нет, нет, не бросай трубку, я только пожелаю тебе спокойной ночи. Спи, дорогая! Хорошо тебе, лежишь в теплой постельке, на мягких подушечках…
– А ты? – оробела мягкосердечная Алка.
– А я ночую на вокзале, – с большим достоинством сказал Зяма.
– Но почему?!
– Я вот тоже думаю – почему? За что мне все это?
– Что – это? Что еще у вас стряслось?!
– Ах, Аллочка, Аллочка! – Паршивец добавил в голос нежной грустинки. – Не думай об этом сейчас. Я все расскажу тебе при встрече! Если мы еще свидимся, конечно…
Он тихо всхлипнул и аккуратно тюкнул пальцем в кнопку отключения связи.
– Сильно сыграно, – признала я, беззвучно похлопав в ладоши. – Бедняга Трошкина теперь глаз не сомкнет, будет беспокоиться о беспутном Казимире и читать молитвы о его добром здравии и скорейшем возвращении!
– Я же говорил, что хочу с ней помириться, – довольный Зяма заворочался на диванчике, устраиваясь на ночлег. – Спокойной ночи, Дюха! Утром обо всем поговорим.
– Если еще свидимся, конечно, – ехидно пробурчала я и тут же хлопнула себя по губам.
Не дай бог, опять накликаю!
Я сходила в туалет, расположение которого уже было мне известно, умылась и вынула из глаз контактные линзы. Пользуясь случаем, похвалила себя за то, что всегда ношу в сумочке запасные «однодневки», так что наутро у меня будет чем добавить своим очам зоркости. Ночью-то мне орлиное зрение ни к чему!
