Снова наступила тишина, нарушаемая только монотонным голосом Моники. Теперь Маркиз особенно внимательно вслушивался в эту тишину, ожидая дальнейшего развития событий. Одновременно он прислушивался к собственному телу, к тому, как медленно, постепенно, понемногу к нему возвращается чувствительность. Вот он уже может шевельнуть правой ногой… вот и левой…
И в это время под окном раздался едва слышный звук – то ли тихий скрип, то ли вздох, и Маркиз понял, что второго часового тоже сняли.
Кассета в диктофоне закончилась, и герр Вольф молниеносно заменил ее, вставив на место закончившейся чистую, а использованную кассету положил рядом со своим чемоданчиком на край стола.
Моника прочла еще несколько цифр и замолчала. Тишина стала совершенно полной, ощутимой, как густая вязкая жидкость.
– Ну вот и все, – проговорил герр Вольф, поднимаясь, и повторил кодовое слово: – Хаммурапи.
С лица Моники сошла безжизненная маска автомата, она расслабленно откинулась на подушку и закрыла глаза.
И в то же мгновение с легким скрипом приоткрылась дверь комнаты. Спецназовец, подручный Вольфа, выхватил из-за пазухи револьвер и одним прыжком подлетел к двери, но в то же самое время со звоном вылетело окно, из него полыхнуло огнем, и голову спецназовца снесло пулей крупного калибра. В разбитое окно влетел гибкий, как хищный зверь, худой, смуглый, высокий мужчина, и в ту же секунду в грудь Вольфу уперся ствол короткого десантного карабина.
– Моника, – проговорил смуглый человек, повернувшись к девушке, безжизненно лежавшей на кровати, – ты в порядке? Что этот гад с тобой сделал?
Моника лежала неподвижно, и ни один мускул на ее лице не шелохнулся. Клацнув затвором карабина, Виктор обратился к Вольфу:
– Что с ней? Ты ее уже выпотрошил?
– Нет, – Вольф отрицательно помотал головой, понимая, что пока есть предмет для торга, Виктор оставит его в живых.
– Нет? – недоверчиво переспросил Виктор, уставившись на диктофон. – Что-то я тебе не верю! А ну говори правду, а то я сделаю из тебя такой же обрубок! – Он мотнул головой в сторону безголового трупа спецназовца, валявшегося возле двери.
– Я вам еще нужен, – проскрипел Вольф севшим от страха голосом, – у меня есть все нужные препараты, и я знаком с методикой раскодирования и последующей реабилитации носителя информации…
– Больно ты мудрено говоришь, – усмехнулся Виктор, – у меня от таких слов палец чешется… тот, который на курке.
Неожиданно на улице послышался нарастающий рев мощного мотора. Виктор повернулся в сторону окна и пробурчал:
– Кого еще черт принес!
Мотор затих возле дома, и на крыльце загремели тяжелые уверенные шаги. Виктор спрятал к себе в карман диктофон Вольфа, вскочил и бросился к окну. Но навстречу ему из темного проема показалась круглая тупая физиономия с почти наголо остриженными волосами и ствол черного пижонского «магнума».
– Куда собрался? – с наглой ухмылкой рявкнул в окно кругломордый. – А ну остынь!
В то же мгновение дверь комнаты распахнулась, и на пороге появились один за другим еще двое братков с разъяренными мордами и расчехленными стволами.
– Эй, да тут у вас веселье в разгаре! – проревел здоровенный, как медведь, тип, по всей видимости, возглавлявший новоприбывшую компанию, окинув взглядом комнату и увидев два свежих трупа, безжизненное тело Моники на кровати и с виду тоже не подающие признаков жизни тела Маркиза и Лолы на полу.
– Рано вы, ребята, веселитесь, прежде разобраться надо с вашим должком!
– Ты это о чем базаришь? – осторожно спросил Виктор, оглядывая братков настороженным взглядом и на всякий случай стараясь не делать резких движений.
– За нахальство надо рассчитаться! – осклабился бригадир. – Это надо так оборзеть, у самого Хопра тачку угнать!
– Эй, пацаны, – Виктор медленно отступил к стене, перебегая взглядом с одного лица на другое, – вы о чем говорите? Я ни про какую ворованную тачку не знаю!
– Не знаешь? – рявкнул браток. – Да она у тебя, считай, под окном стоит! По всем понятиям вы попали!
– Эй, эй, пацаны, не горячитесь, – Виктор прижался спиной к бревенчатой стене и поднял руки в знак своих мирных намерений, – давайте по-хорошему разберемся. Я про вашу машину правда ничего не знаю…
– Да кто ты такой, чтобы с тобой разговаривать! – начал «быковать» бригадир. – Всякая рвань залетная будет еще на конкретных пацанов наезжать! Да мы тебе, козел, сейчас канистру бензина в пасть выльем да спичку туда же бросим!
Пока бригадир переругивался с Виктором, Вольф, пользуясь тем, что на него никто не смотрел, дотянулся до своего чемоданчика и незаметно приоткрыл его. Стоявший возле дверей браток услышал щелчок замка, повернулся и с криком «Ты что же это, паскуда, удумал?» выстрелил в ногу немца из пистолета. Бандит думал этой воспитательной мерой призвать Вольфа к порядку, однако немец упал на пол, перекатился в сторону и выпустил очередь из короткого автомата, который он успел вытащить из чемоданчика. Незадачливый браток упал как подкошенный, а в комнате воцарился настоящий ад.
Бригадир вскинул свою «беретту», но не успел выстрелить, потому что Виктор оказался быстрее и выпустил в него одну за другой три пули из неожиданно возникшего в его руке револьвера. Бригадира отшвырнуло выстрелами к противоположной стене. Бандит, стоявший под окном, открыл огонь из «магнума», но Виктор находился в мертвой зоне возле самой стены, и пули из «магнума» попали только в лежащего на полу Вольфа, который в ответ поливал окно очередями из автомата, пока в состоянии был держать в руках оружие.
Как только в комнате началась стрельба, Маркиз, к этому времени уже полностью вернувший подвижность своих мышц, отполз в безопасный угол под кровать и помог Лоле сделать то же самое.
Браток в окне охнул и пропал из поля зрения. Вольф стонал на полу в луже крови. Виктор метнулся к окну. Вскочив на подоконник, он обернулся к Вольфу и сказал:
– В старину это называли ударом милосердия, но милосердие тут ни при чем. Я просто не хочу еще когда-нибудь увидеть твою рожу, – и он выстрелил Вольфу в голову.
Виктор спрыгнул в сад, и оттуда послышались крики и выстрелы.
Наконец все стихло, никаких звуков не раздавалось даже в отдалении. Маркиз выждал еще несколько минут и осторожно высунул голову из-под кровати. Пахло дымом и кровью. В обозримом пространстве живых никого не наблюдалось.
Маркиз, еле двигая плохо повиновавшимися руками и ногами, выполз из своего укрытия и попытался подняться. Это удалось ему с третьей попытки, но с ходьбой дело пошло легче, Маркиз быстро приноровился. Он оглядел комнату. Простреленное тело Вольфа валялось посредине, и натекла уже порядочная лужа крови. У двери в полусидячем положении находился второй мертвец – тот из людей Вольфа, который присутствовал при допросе Моники, самый приближенный. Очередь из автомата снесла ему полголовы. Маркиз поморщился и направился к двери, потому что от тошнотворного запаха крови и вида покойников ему стало нехорошо.
