Прибыв на место, почтальон обнаружил, что лагерь пуст. Он тихо окликнул Хуттунена. Ответа не последовало. Топора и снастей тоже не было, видимо, мельник отправился рыбачить.
Пииттисярви разобрал агрегат и спрятал его части в корнях вековых елей. Вытащил из болота бутыль — в ней оставалось литров пять самогона.
На рюкзаке Хуттунена почтальон нацарапал послание:
«Хуттунен, на тебя прислали солдат. Ноги в зубы. Твой Пииттисярви».
Почтальон взвалил бутыль на спину и побежал. Он надеялся добраться до трассы до того, как ищейки придут на болота, тогда он будет в безопасности. А пока надо было спешить, даже покурить некогда. Хорошо, что можно было периодически заправляться самогоном прямо из бутыли.
Второй раз за лето почтальону приходилось эвакуировать завод. И если в прошлый раз надо было бежать, то сейчас надо было нестись изо всех сил.
Пииттисярви несся по топким болотам, сквозь чащу, а в голове стучала одна-единственная мысль: надо успеть перебежать трассу, пока солдаты не вошли в лагерь.
Тем временем солдаты привычно и быстро развернули поисковую цепь. Они беззвучно передвигались по лесу, и наш маленький потный почтальон бежал им прямо в лапы. Овчарка взвыла. Она в мгновение ока разорвала бы беднягу в клочья, если бы не подоспел пограничник и не надел на нее намордник.
Почтальона и бутыль немедленно доставили на станцию, в командный пункт. Яатила провел краткий допрос и приказал полицейскому Портимо отправить задержанного в кутузку. Самогон варварски вылили на землю. Слезы навернулись на глаза несчастного письмоносца.
К вечеру пограничники нашли лагерь Хуттунена, разнесли его в щепки и принесли Яатиле записку почтальона.
Пристав направился прямиком в кутузку и хорошенько отчитал почтальона свинцовым прутом. Пииттисярви плакал, стонал, молил о пощаде, да так ее и не получил. Яатила требовал сведений о местонахождении Хуттунена. Почтальон ничего не рассказал. Яатила показал переписку — домашние задания в Институт народного образования, любовные письма и последнее письмо Хапполы. Через кого Хуттунен получал письма?
Синий от ударов Пииттисярви был несгибаем.
— Хоть убей, друга не предам.
Пристав еще раз ударил почтальона, но тот молчал. Раздраженный, Яатила покинул камеру.
— Чтобы я тебе, псу такому, почтовую тайну открыл! — крикнул ему вслед почтальон.
Яатила вызвал на допрос Розу Яблонен. Она ни в чем не созналась, хотя пристав и угрожал ей Сельскохозяйственным обществом и самим губернатором. Она только рыдала и просила помиловать Хуттунена, говорила, что если его простят, он по-хорошему выйдет из леса. Пристав запомнил ее слова.
— Знаешь, как называются женщины, которые сумасшедших укрывают? — зашипел он презрительно. — Они хуже шлюх!
А на Живом Склоне собаки напали на след Хуттунена. Виляя хвостами, они тащили за собой солдат через реку Пуукко. Следы были свежие, собаки волновались, прибрежный тростник так и трещал под их натиском. Они рычали и гавкали, не обращая внимания на приказы пограничников заткнуть пасть.
Хуттунен как ни в чем не бывало удил рыбу в заводи Пуукко. Он поймал двух хариусов и уже подумывал возвращаться в лагерь. Закурив, уныло смотрел на тихо струящуюся реку. День клонился к вечеру. Надо бы написать Розе о последних новостях. Раз мельницу продать не удалось, ему придется двинуться дальше на север, забраться поглубже в лес и построить избу для зимовки. Надо будет выстругать лыжи и короба заодно. Будет собирать ягоды и охотиться на дичь. Хорошо, конечно, завалить лося, чтобы на всю зиму хватило.
Вдруг чуткое ухо отшельника уловило за журчанием ручья лай собак. Прислушавшись, он различил низкие мужские голоса. Хуттунен достал бинокль — что там, на другом берегу? Вечернее солнце играло на медных касках солдат в серых мундирах. Две огромные овчарки бежали туда, где сидел Хуттунен. Он сразу понял — по его душу явились, вскинул ружье, побросал снасти и помчался по болотам в сторону холма Пуукко.
Собаки добежали до места недавней рыбалки и принялись остервенело рвать рыбу на куски. Хуттунен прицелился, выстрелил. Овчарка взвыла и рухнула замертво. Пограничники спрятались. Вторая овчарка собралась было переплыть болото и бежать к холму, где залег Хуттунен, прижимая ружье к щеке.
Когда пес приблизился метров на пятьдесят, Хуттунен выстрелил еще раз, перевернулся и беззвучно замер в болоте.
Солдаты расширили цепь, готовясь штурмовать холм. Послышалась короткая пулеметная очередь.
Хуттунен сломя голову бросился на север, думая, как несладко придется, если суровые пограничники возьмут его живым.
Всю ночь военные бегали по лесу, но Хуттунена и след простыл. Под утро все собрались на Жилом Склоне, куда Гнусинен приволок полевую кухню. Разбили армейскую палатку, усталые бойцы поели и повалились спать.
Погибших овчарок пограничники привязали к палкам и снарядили четверых солдат отнести в деревню.
Когда усталая процессия пришла к командному пункту, Яатила закричал вне себя от гнева, указывая на собак:
— Вы что, своих собак на церковной земле собрались хоронить?
Лейтенант разозлился:
— Не ори! Нашли же они лагерь твоего сумасшедшего.
Лейтенант приказал похоронить собак, солдаты принялись копать могилу у развилки, рядом с трансформатором. Неподалеку стоял дом фермера Расти, где собрались на вечернюю службу прихожане.
Послышались тихие песнопения.
Лейтенант выругался.
— Копайте быстрей! Чертова деревня, еще и псалмы поют.
А в доме священник молился о Хуттунене:
— Великий Господь, помоги мельнику Хуттунену как можно быстрее попасть к тебе в Рай, предай его в лапы солдатам, во имя крови и тела Иисуса Христа, аминь!
глава 37
Трое суток солдаты и ополчение прочесывали окрестности, но безрезультатно. Ни с чем вернулись фермеры домой, повесили ружья на стены и снова взялись за хозяйство. Пограничники сложили палатку, отвезли полевую кухню на станцию и принялись грузить свое имущество в теплушку. Без всяких формальностей теплушку прицепили к товарняку, идущему на север, гудок — и нет военных.
В память о большой охоте остался холмик на развилке, где покоились доблестные псы. Детишки повадились каждое воскресенье собираться у него и петь собакам псалмы, те самые, что пел священник Лескела на собраниях прихожан.
Раз в день пристав Яатила являлся в кутузку, порол почтальона, но безрезультатно. Упрямый почтальон стойко выдерживал побои и не выдавал тайну переписки.
Раз ни военные, ни оружие не помогли поймать Хуттунена, Яатила решил прибегнуть к хитрости. Он вызвал Розу Яблонен и сообщил ей, что правление решило помиловать Хуттунена, но прежде он все-таки должен выйти из леса.
