За топором Нююссёнен сходил к Райе Ласанен, но девушка объяснила, что полицейские в свое время конфисковали его и унесли с собой, и даже показала квитанцию. Нююссёнен выбросил квитанцию, не пойдет же он требовать у полиции орудие убийства. К тому же Каке не вдохновляло использовать топор, из старухи дух можно вышибить и веслом, а море позаботится об остальном.
Когда все эти приготовления были выполнены, Кауко Нююссёнен залег в лодке, выслеживая на пристани Тайваллахти Линнею. Утро обещало быть туманным, собственно, отличная погода для утопления, но вдруг Линнеа откажется от прогулки из-за повышенной влажности? Кроме того, на мостках засели два алкаша.
Нююссёнен вылез из лодки и подвалил к пьянчугам:
— Дуйте-ка отсюдова. Это частный пляж.
Но алкаши не горели желанием убираться. Они как раз опохмелялись простоквашей и чистили колбасу на завтрак. Когда Нююсёнен еще раз предложил им убраться в весьма грозном тоне, алкоголики заявили, что у них тоже есть право сидеть где-нибудь. И так их отовсюду прогоняют. Где же им тогда жить?
Нююсёнен не стал больше пререкаться с алкашами, он набросился на них, одного повалил, из руки другого выбил ногой пачку простокваши, и схватил несчастных за волосы. С громкими воплями мужики вскочили и, прихрамывая, бросились прочь с пляжа. Нююсёнен попреследовал их немного с криками и угрозами прибить, если еще раз здесь увидит.
Вскоре на набережной показалась Линнеа. В руках у нее была муфта и мешочек с крошками для уток. Нююсёнен поспешил спрятаться в лодке, чтобы Линнеа его не заметила.
Линнеа вышла на причал, чтобы насладиться одиночеством и морским воздухом. Завидев ее, утки подплыли к причалу и радостно забили крыльями.
— Уточки мои, милые, — засюсюкала Линнеа, раскрывая мешочек. Она была так поглощена утками, ожидавшими угощения, что не заметила Кауко Нюю-сёнена, притаившегося в лодке совсем рядом с причалом.
Нююссёнен резво выбрался из лодки, пружинисто спрыгнул на причал, бесшумно подкрался к Линнее сзади и схватил старушку в охапку. Без особого труда он поднял вырывающуюся полковницу и швырнул в лодку. Оттолкнув лодку ногой от причала, Кауко повернулся к тетке и изобразил широчайшую улыбку, словно все происшедшее было всего лишь шуткой.
— Не ори! Мы с тобой покатаемся по морю на моей новой лодке!
В то же мгновенье Каке завел двигатель, лодка дернулась и рванула прямо в открытое море.
— Держись, Линнеа! — заорал Каке.
Линнее ничего не оставалось, как подчиниться. Какой кошмар! Уже в третий раз за это лето ее насильно похищали. Пенсионерка вцепилась в перила, муфта слетела и упала на дно лодки, крошки высыпались из мешочка, ветер взметнул их как снежные хлопья. Лодка промчалась под мостом Лауттасаари, пролетела мимо Мелки, и они оказались в открытом море. Кауко Нююссёнен сбавил скорость и притворно засмеялся.
— Я решил устроить тебе сюрприз, — сообщил он старушке. — Разве не чудесно иногда отправиться на морскую прогулку? Вот так взять и поплыть без лишних приготовлений!
Но Линнее эта поездка не казалась прогулочной. В ногах у полковницы валялся огромный мешок, она потрогала его ногой: уж не камни ли там внутри? Похоже, мешок был набит камнями. Вот тебе и морская прогулка.
Из-за тумана в море была плохая видимость, но Каке это не мешало. Он уверенно шел на юг, все больше удаляясь от берега. Двигатель работал вполсилы, и лодка легко летела вперед, оставляя за собой пенистый след на воде. Линнеа поняла, что это ее последняя поездка. По напряженному голосу племянника видно было, что на уме у него что-то нехорошее.
— Кауко, золотце мое, давай вернемся, ты заблудишься в таком тумане.
Нююссёнен заглушил мотор, осмотрелся вокруг, он тоже изрядно нервничал из-за тумана и того, что ему предстояло сделать. Из-под скамьи он достал пару банок пива, открыл одну, а вторую пнул так, что та покатилась по днищу прямо к Линнее.
— Спасибо, Кауко, но я не пью, да и ты бы не пил, в море ведь с алкоголем шутки плохи.
Нююссёнен выпил банку до дна, отрыгнул, затем с явной неприязнью посмотрел на старушку на носу лодки и грубым голосом произнес:
— Бери и пей, пока дают.
Линнею пробил озноб. Она чувствовала себя совершенно одинокой и беспомощной в открытом море, затянутом туманом, с глазу на глаз с закоренелым преступником, в глазах которого была жгучая ненависть.
Как ни в чем ни бывало, Кауко Нююссёнен заметил Линнее:
— Кстати, ты случаем не знаешь, от чего умер Пера и что случилось с Яри?
Линнеа вздрогнула. О чем Кауко говорит? Лахте-ла же умер бог знает когда, да и про Яри она ничего не знает… не лучше ли им помириться и вернуться по-хорошему на берег, уж в море, да еще в тумане не стоит устраивать разборки…
— Этот твой лекаришка заявился ко мне домой и начал размахивать пистолетом прямо перед моим но сом. Вот герой, блин, нашелся. И знаешь, что он мне сказал? Что это ты убила Перу и Яри. Я так и знал! Можешь мне не врать. Ты всадила Пере в зад шприц с ядом, а бедный Яри пошел на корм рыбам в Балтийском море, так похвалялся твой старикашка. Вот уж повезло мне с приемной матерью.
У Линнеи закружилась голова. Яакко, что, совсем потерял способность здраво мыслить? Зачем ему понадобилось идти к Кауко и рассказывать ему все это? Нет, Линнеа определенно не могла постигнуть мужскую логику.
— Кауко, дорогой, ты же ему не поверил? Яакко старый человек, поди весть что придумывает. Уж ты-то меня знаешь, знаешь, что я и мухи в своей жизни не обидела. Давай вернемся обратно и поговорим обо всем, например, за обедом в ресторане…
Нююссёнен поднял банку, которую перед этим швырнул Линнее, открыл ее и жадно выпил содержимое. Адамово яблоко у него подрагивало. Затем он снова завел мотор и направил лодку на юг, так, по крайней мере, казалось Линнее. Туман был такой густой, что вообще непонятно было, куда они держат курс.
Через какое-то время Нююссёнен заглушил мотор и прислушался. Из тумана доносились гудки. На море был полный штиль. Нююсёнен осторожно повел лодку в прежнем направлении, прислушиваясь к сигналам других судов. Линнеа видела, что ему не по себе из-за тумана или по другой какой причине. Неужели он хочет утопить свою приемную мать? Мешок с камнями на дне лодки намекал именно на это. И эта его мрачная решимость… У Линнеи появилось предчувствие, что эта поездка не сулит ей ничего хорошего.
Неожиданно полковница Линнеа Раваска принялась орать во всю глотку, так, словно ее убивают, что, собственно говоря, и было правдой. Откуда-то из тумана ей ответили звуком сирены, а затем послышались и мужские голоса, хотя слов было не разобрать.
Разъяренный Кауко Нююссёнен прыгнул с кормы на скамью и наотмашь рукой ударил Линнею по лицу. Из носа старушки хлынула кровь. Линнеа растянулась на дне лодки. Нююссёнен потерял равновесие, резко покачнулся, ударился коленкой об алюминиевую скамью, попытался рукой ухватиться за борт лодки, и тут в бок ему со страшной силой вонзилась уключина; лодка начала заваливаться на бок; и Каке всей тяжестью собственного тела рухнул на дно лодки. Послышался жуткий грохот. Нююссёнен пару секунд корчился за металлической скамьей на мешке с камнями, а затем притих.
