Без десяти одиннадцать на углу Третьей и Двадцать четвертой улиц остановилось такси. Из него вышел мужчина, расплатился через окно и осмотрелся, чтобы сориентироваться. Потом направился к перекрестку. С каждым шагом он становился все более отчетливо виден Георгу. Совсем не похож на двухметрового супермена, состоящего из одних мышц, с льняной шевелюрой и славянскими скулами. Наоборот, худой, почти совсем лысый пожилой господин в темно-синем костюме, белой рубашке в тонкую голубую полоску и темном узорчатом галстуке. Он шел осторожно, как будто недавно вывихнул ногу.
Никто не крался за ним под прикрытием припаркованных автомобилей. Ни одна машина не повернула на Иллинойс-стрит или на Двадцать четвертую улицу и не припарковалась у тротуара.
Когда старик проходил под террасой, Георгу был слышен звук его шагов. Одна нога ступала уверенно, другую он немного подволакивал. Георг проводил его взглядом до конца улицы и, дождавшись, когда он исчезнет за холмом, еще раз обшарил глазами обе улицы, припаркованные машины, пять ржавых автомобильных остовов на обочине, но ничего подозрительного не увидел. Было без пяти одиннадцать.
Георг спустился с крыши на террасу, нырнул в окно, взял куртку, отяжелевшую от лежавшего в кармане пистолета, и побежал вниз по лестнице. Приоткрыв входную дверь, он осторожно выглянул на перекресток, а дойдя до угла, окинул взглядом Двадцать четвертую улицу. Старика не было видно.
Георг прошел до конца Двадцать четвертой, поднялся на холм. Старик стоял на берегу и смотрел на залив. Георг поставил ногу на скамейку, облокотился на колено, подперев ладонью подбородок, и стал ждать. Через какое-то время старик обернулся, увидел его и поднялся на холм. На его галстуке были изображены маленькие белые садовые гномики в красных колпачках — стоя, сидя и лежа.
— Будем беседовать здесь?
Старик смотрел на Георга поверх сдвинутых на нос очков без оправы. «Вид у него как у профессора», — подумал Георг.
— Да. — Георг вынул из кармана руку с пистолетом. — Вы позволите? — Он обыскал своего укоризненно качающего головой визави и, не найдя у него оружия, рассмеялся. — Что, это не принято в ваших кругах? Ну, я не знаком с этикетом подобных встреч.
Они сели.
— Товар у меня с собой. Можете взглянуть. — Георг достал коробочку с негативом и протянул ее Профессору. — Всего четырнадцать пленок.
Профессор вынул пленку и, держа ее на свет, медленно просмотрел снимок за снимком. Георг тем временем наблюдал за парусными лодками. Закончив с первой пленкой, Профессор без комментариев протянул ее Георгу. Тот дал ему следующую. На заливе две лодки, одна с красными, другая с синими парусами, устроили между собой гонки. Потом мимо прошел контейнеровоз с пестрыми контейнерами на палубе. За ним быстроходный серый военный корабль. Георг подавал и принимал обратно пленку за пленкой. Солнце, дробясь на волнах, покрывало реку сверкающей сеткой.
— И сколько вы за это хотите? — спросил Профессор тонким высоким голосом, произнося слова с британской интонацией и по-британски же четко.
— Тот, кто меня послал, сказал, что этот товар стоит тридцать миллионов, но ему достаточно и двадцати; сколько я получу сверх этой суммы, его не интересует. Так что если вы намерены сбивать цену ниже этого предела, мне придется с ним еще раз проконсультироваться.
Профессор осторожно скручивал последнюю пленку все тоньше и тоньше и, когда она уже могла бы пять раз поместиться в коробочке, сунул ее внутрь, продолжая удерживать в том же состоянии.
— Передайте вашему заказчику, что нам уже предлагали точно такие же негативы за двенадцать миллионов и нам даже эта сумма кажется слишком высокой.
Он отпустил пленку, и она с тихим шуршанием заполнила собой всю коробочку.
У Георга перехватило дыхание. То, что сказал этот Профессор, было как гром среди ясного неба. А что если это правда? А если нет?..
— Я передам ему ваши слова. Но думаю, он воспримет это «другое» предложение как некую фикцию, с помощью которой вы хотите понизить цену.
Профессор улыбнулся:
— Дело сложнее, чем вы думаете. Поставьте себя на наше место и представьте себе, что первый продавец действительно существует, и вы увидите, что, так же как вы сомневаетесь в существовании первого продавца, мы имеем все основания сомневаться в существовании второго. Потому что все может быть не только так, как вам показалось, а именно что потенциальный покупатель, получивший два предложения, пытается извлечь из этого обстоятельства определенную пользу, столкнув, так сказать, обоих продавцов лбами, но и один продавец может попытаться повлиять на переговоры с потенциальным покупателем в свою пользу, еще раз появившись на сцене уже под видом якобы другого продавца… Поэтому вы просто подумайте, сколько вам хотелось бы выручить за этот товар, и назовите сумму.
«Это же надо так изъясняться!» — подумал Георг. И такой же безупречной, как и грамматика, была логика того, что сказал Профессор. Если не считать последних слов.
Профессор засмеялся:
— Нет, это забавно! Мне объяснять вам противоречие между предложением и спросом и взаимосвязь между спросом, ценой и стоимостью, согласитесь, в этом есть некоторая пикантность. Однако давайте рассмотрим другой аспект этой ситуации. Если предположить, что вы лично для себя получаете ту сумму, которая превосходит заданную, определенную вашим заказчиком величину, обозначенную вами двадцатью миллионами, но с учетом того обстоятельства, что вам нужно думать и о своих интересах, в реальности составляющую около пятнадцати миллионов, и если, далее, предположить, что вы — судя по тому, как вы озвучили ваши представления о нашей сделке, — вряд ли рассчитывали на общую сумму, превышающую двадцать один миллион, то ваша личная прибыль должна, по вашим расчетам, колебаться в диапазоне от одного до шести миллионов долларов, то есть получается некая сумма, о которой нам, без всякого сомнения, было бы уже гораздо легче договориться. Вы поспеваете за моей мыслью?
— Не скрою, мне приходится прилагать определенные усилия, но это стоит того. Вы, как я вижу, любите играть такими категориями, как «если» и «то». Эта ваша привычка распространяется только на речь и мышление или и на действия тоже?
— Вам знакома история об Александре Македонском и гордиевом узле?
— А что?
— Суть ее заключается в том, что Александр Македонский, увидев завязанный царем Гордием в храме Зевса фригийской столицы сложнейший узел, который никому не удавалось распутать, выхватил меч и рассек узел одним ударом. Поскольку логика есть не что иное, как распутывание бесконечных цепочек мыслей и понятий, переплетающихся в нашем обыденном мышлении и в речи, и поскольку звенья этих цепочек — это сплошные «если» и «то», игра этими «если» и «то», как вы изволили выразиться, есть распутывание — в отличие от рассекания — и тем самым атрибут речи и мышления в отличие от действия. Если вы позволите мне соотнести мораль данной истории с вами, со мной, с вашим заказчиком и с этим товаром, то в свете наших вышеприведенных рассуждений вы оказываетесь в роли Александра Македонского, который стоит перед пресловутым узлом и в то же время перед альтернативой — умножить армию незадачливых посетителей храма, тщетно пытавшихся распутать этот узел, или одним ударом меча стать победителем.
