В кабинет вошел молодой человек лет тридцати. Аркадий Николаевич показал на него:
– Это Вадим, мой водитель. Вернее, ваш водитель, Илья Данилович. Если разрешите, он отвезет мои вещи домой и сразу сюда вернется, чтобы уже работать с вами.
– Конечно, – согласился Смыкалов, – никаких проблем. Пусть отвезет.
– Спасибо. Вадим, возьми вот эти коробки, – показал Сидоряк.
Водитель забрал обе коробки и вышел из кабинета.
– Хороший парень, – добавил Аркадий Николаевич, – с ним у тебя никаких проблем не будет.
Смыкалов молчал. Сидоряк подошел к столу, достал папки с бумагами.
– Мне нужно еще около часа, чтобы все привести в порядок и тебе передать, – сообщил он. – Не возражаешь, если пока посижу здесь и просмотрю все эти документы? Потом позову сюда Самсона, и мы вместе составим акт о передаче документов.
– Никаких проблем, – решил Илья Данилович, – я пока спущусь в финансовый отдел. Можете сидеть сколько вам будет нужно…
– Мне уже ничего не нужно, – сказал Аркадий Николаевич, – только учтите, ломать легче всего. А потом все равно придется строить. Долго, упорно, медленно. Строить всегда тяжелее. Это я тебе говорю.
Не сказав больше ни слова, Илья Данилович вышел из своего кабинета. «Из моего кабинета, – подумал он. – Какие странные, невероятные слова».
При его появлении Маргарита Акоповна снова поднялась.
– Я уже сделала вам кофе, – сообщила она. – Вы пьете с молоком или со сливками?
– По-всякому, – улыбнулся Смыкалов, – ничего страшного. Вернусь через час и выпью кофе. Нам еще предстоит поработать над передачей дел.
Он вышел в коридор, спустился на третий этаж, где был финансовый отдел. Сотрудники, которые попадались ему в коридоре и на лестнице, вежливо улыбались, уступая дорогу. Слухи о новом назначении уже разнеслись по всему зданию. Раньше коллеги не замечали Илью, не здоровались с ним, быстро проходили мимо. Сейчас же все останавливались и вежливо здоровались. Самое поразительное, что все встречавшиеся называли его по имени-отчеству. «Как быстро они его выучили», – подумал Смыкалов.
Когда он открыл дверь и вошел в свой отдел, все разговоры смолкли. Люди начали неуверенно подниматься. Он строго посмотрел на сидевших. Анна испуганно поднялась одной из первых. Ничего, ласково подумал он, глядя на нее. Скоро она не будет здесь работать. Интересно увидеть ее лицо, когда он лично подпишет приказ о ее увольнении. За Анной поднялись и все остальные. Люди были напуганы. Все помнили, как два последних дня они фактически травили своего коллегу. Смыкалов прошел к своему столу. Все молча стояли, ожидая его слов.
– Можете садиться, дамы и господа. – Он даже не узнал своего голоса. Неужели это он произнес слова таким глухим голосом?
Все начали садиться на свои места. Никто не рискнул ничего спросить. Никто даже не поздравил его. Все молчали. Происшедшее назначение казалось им абсолютной фантастикой. Смыкалов сел за свой стол и стал рассматривать сотрудников отдела, с которыми проработал столько лет. Люди не выдерживали его взгляда и отводили глаза. Анна прикусила губу, чтобы не расплакаться. Смыкалов вспомнил, как она издевательски спрашивала, что именно он будет пить – кофе или чай. Кажется, пришло время возвращать долги. Или это будет уже слишком мелко для заместителя генерального директора? Нет, не мелко. Все присутствующие слышали, как она над ним издевалась.
Смыкалов посмотрел на Анну.
– Я давно хотел у вас спросить, Анна, – ровным голосом произнес Илья Данилович, – а сами вы любите кофе или чай?
Наступила абсолютная тишина. Анна начала медленно краснеть, она не знала, что именно ей следует сказать.
– Кофе или чай? – уже более требовательным голосом спросил Смыкалов.
– Простите меня, – выдавила из себя Анна, но не смогла больше ничего сказать. Только заплакала и, быстро поднявшись, выбежала из комнаты.
Он удовлетворенно кивнул. Пусть все помнят, что он не прощает обид. Пусть они теперь все знают, что он стал совсем другим человеком. Не прежним Илюшкой, который считался затюканным и мягкотелым интеллигентом. И не прежним Ильей, который часто помогал им делать срочную работу и никому никогда не отказывал. Теперь он стал Ильей Даниловичем Смыкаловым, который больше никогда сам лично не спустится с шестого этажа на третий, а будет вызывать к себе нужных ему сотрудников. И вообще, почему он должен относить эти папки на шестой этаж. Пусть этим занимаются другие. Он посмотрел на сидящего рядом Лопсона Тапхаева. Кажется, именно этот молодой человек сказал, что Смыкалов «стучит». Значит, нужно сразу поставить его на место. А если не поймет, то просто уволить. И вообще, нужно будет провести сокращение штатов. Нет смысла держать столько бездельников в аппарате. Кажется, такие идеи понравятся Кирюхину.
– Лопсон, – обратился к молодому сотруднику Смыкалов, – отнесите все эти папки в мой кабинет на шестом этаже. Вы меня поняли?
– Конечно, Илья Данилович, – быстро вскочил Тапхаев, – я все сделаю, можете не беспокоиться.
«Как быстро меняются люди, – подумал Илья Данилович, – еще час назад он прилюдно меня оскорблял, а сейчас готов носить за мной мои папки. И только потому, что согласно приказу Кирюхина я из обычного сотрудника финансового отдела становлюсь заместителем генерального директора и их самым большим начальником».
Он поднялся и пошел к выходу. На секунду, перед тем как выйти, замер. Может, сказать два-три слова, попрощаться со всеми? Все-таки столько лет работали вместе. Нет, не нужно этого делать. Такие фамильярности в общении с рядовыми сотрудниками не приветствуются. Он теперь на Олимпе и должен вести себя соответствующе. Поэтому, ни сказав более ни слова, Смыкалов вышел и закрыл за собой дверь. И услышал, как в комнате все одновременно начали говорить. Тогда он обернулся и снова открыл дверь – все испуганно замолчали, глядя на него. Илья Данилович удовлетворенно хмыкнул и закрыл дверь. Прислушался. Теперь все молчали. Он широко улыбнулся и отошел от двери.
Глава 7
Лондонский вокзал Паддингтон был одним из тех мест в городе, где пересекаются маршруты многих путешественников. Именно сюда прибывают экспрессы из аэропорта Хитроу, точнее, из всех его пяти терминалов. Каждые пятнадцать минут синие поезда курсировали между одним из самых больших аэропортов в мире и центром города, доставляя в разные стороны десятки тысяч пассажиров. После того как к аэропорту проложили ветку метро, число пользователей экспрессами заметно убавилось. Метро было гораздо дешевле. Но в смысле удобства ничто не могло сравниться с железнодорожными экспрессами, которые за пятнадцать-двадцать минут доставляли вас из аэропорта в центр Лондона, что ни на такси, ни на метро до центра добраться было невозможно.
Он почти сразу узнал Жанну, стоявшую у цветочного киоска, где они договорились встретиться. Дронго подошел к молодой женщине. Она была среднего роста и оказалась чуть ниже его плеча. Тонкие, правильные черты лица, внимательный взгляд, узкие губы, немного вздернутый носик. Она была в светлом брючном костюме. Рядом стоял небольшой чемодан. Дронго улыбнулся. Когда-то много лет назад, еще в другую эпоху, брюки на женщинах выглядели немыслимым эпатажем. Тогда казалось, что только особенные женщины с внешностью Марлен Дитрих могут позволить себе подобную одежду. Но женщины постепенно отвоевывали себе право на ношение брюк. И к началу двадцать первого века в мегаполисах и крупных городах гораздо чаще встречаешь женщин в джинсах и брюках, нежели в платьях. Когда-то это нравилось Дронго, сейчас он к этому привык.
