– Неужели все так плохо? – спросил Энцо.
– Еще хуже, чем ты думаешь, – скривился Стивен. – У одних наших белых либералов комплекс вины за колонизаторское прошлое, другие просто отчаялись бороться и уезжают из страны. Эта перестройка, которую затеял де Клер, принесла белому населению только унижения и страдания. Поймите меня правильно. Я категорический противник апартеида, всегда выступал против расовой дискриминации; меня даже дважды арестовывали во времена Боты. Но теперь становится ясным, что многомиллионное черное население Южной Африки, покинувшее свои резервации, оказалось просто не готово ни к демократизации, ни к подлинному равноправию. Рабы, которым не просто дали свободу, а еще и объявили их равными с бывшими хозяевами, начали с того, что стали мстить последним за свою прежнюю жизнь. Что и следовало ожидать. Наверное, это плата за восемьдесят пять лет неразумной расистской политики, которую проводили наши правительства. Если столько лет не давать им учиться, совершенствоваться, приобщаться к культурным ценностям, не прививать им азы демократии, то мы получим то, что получили. Свобода предполагает ответственность, а ее у нас сегодня как раз нет.
Фостер посмотрел в окно, в которое была видна проходившая яхта. Показал на нее и невесело сказал:
– В прошлом месяце в местном яхт-клубе сожгли сразу четыре судна. Вандалы забрались в клуб и устроили там погром. Они считают, что яхты могут позволить себе только белые нувориши, тогда как половина членов яхт-клуба – их темнокожие собратья. Вот такой социальный протест на фоне наших неприятностей.
– Не нужно о грустном, – предложил Бинколетто, – давай поговорим о чем-нибудь приятном. Я никогда не видел тебя в таком настроении. Мы уже почти два часа общаемся с тобой, а ты не рассказал нам ни одного нового анекдота.
– Действительно, – улыбнулся Фостер, – просто этот Белами на меня так подействовал. Сейчас расскажу…
Никто из четверых сидевших за столом людей не мог даже предположить, что это был последний ужин Стивена Фостера. Никто из них не знал, что завтрашнего утра он уже не увидит.
Глава 4
Они вернулись в отель уже в двенадцатом часу ночи. Сидевший в холле Альберто рассказал им, что прилетевший банкир сразу отправился в свой номер, желая хорошенько отдохнуть.
– Он просил его не беспокоить до утра, – сообщил Альберто, – говорит, что во время полета просматривал бумаги и почти не сомкнул глаз. Хочет отоспаться.
– Я хотел с ним переговорить, – вспомнил Фостер, – но ничего страшного. Поговорим потом.
– Мне он уже позвонил, – согласно кивнул Энцо, – значит, не будем ему мешать. Встретимся утром за завтраком. До встречи. Спокойной ночи! И спасибо тебе, Стивен, за прекрасный ужин.
– Если бы ты остался в Кейптауне еще на несколько дней, я нашел бы еще несколько хороших ресторанов, – пообещал Фостер.
– Мне нельзя переедать, – пояснил Бинколетто, – рядом со мной мой добрый страж синьорита Ролланди. Она тщательно следит за моим меню, иначе у меня снова поднимается уровень сахара в крови, и мне придется делать эти проклятые уколы. А я предпочитаю сидеть на таблетках.
Он повернулся и пошел к кабине лифта. Альберто поспешил за ним. Фостер протянул руку Дронго.
– Я рад был с вами познакомиться, – сказал он, – приезжайте к нам еще. Здесь не так плохо, как вам могло показаться. И я тоже не совсем правильно себя повел – наговорил вам кучу разных страшных вещей… Это из-за моего водителя, который так по-хамски себя повел.
– Ничего, – ответил Дронго, – я о нем уже забыл. А вам успехов и удач, мистер Фостер!
– Спасибо. До свидания, синьорита Ролланди, – повернулся Стивен к Джине, – оставайтесь ангелом-хранителем нашего друга.
– Надеюсь, – улыбнулась она.
Когда Фостер вышел из отеля, она взглянула на Дронго:
– Вы хотите спать?
– Пока нет.
– Может, немного посидим в баре?
– С удовольствием.
Они прошли в бар, где за столиками сидело лишь несколько человек. Джина заказала себе коктейль, Дронго попросил принести ему зеленый чай.
– Вы всегда пьете чай, когда приходите в бар с женщинами? – усмехнулась она.
– Не всегда. Но мы с вами уже пили вино, а сейчас я решил ограничиться чаем. Я вообще не очень дружу со спиртными напитками, – объяснил Дронго.
– А в самолете вы выпили довольно много, – напомнила она, – я видела, как стюардесса носила вам коньяк.
– Это от страха, – пояснил он. – Надеюсь, что с вами мне ничего не угрожает.
– А вы как думаете? – лукаво спросила Джина.
– Господин Фостер наговорил нам столько разных ужасов, что теперь я буду бояться собственной тени, – ответил Дронго.
Она рассмеялась.
– Интересно, что вы думаете о синьоре Фостере? – спросила Джина. – Я могу узнать ваше мнение?
– Конечно. С ним все понятно. Гамма его чувств отражается у него на лице. Жизнерадостный, эмоциональный, коммуникабельный, очень общительный. Умный. Понимает, когда нельзя поддаваться эмоциям, как в случае с увольнением его водителя. Я боялся, что он сорвется, но он молодец, сумел сдержаться. В последнее время стал несколько меланхоличен, но общая жизнерадостность берет свое. Достаточно нетерпелив, не любит медлительных людей. Одна из основных черт его характера – умение сосредотачиваться на главном, отбрасывая различные мелочи. Такой человек не может долго говорить по телефону, ему важно видеть эмоциональный отклик своего собеседника. Он не склонен к длительным объяснениям, предпочитает решать все вопросы достаточно быстро. Достаточно самоуверен, но умеет рассчитывать свои силы. Ему может быть неприятно безразличное отношение к себе со стороны окружающих. Но он всегда может пойти навстречу ближнему. Если бы водитель извинился, он бы мгновенно его простил. Кажется, ему самому не хотелось увольнять Белами, но он не мог терять свое лицо. В некоторых случаях бывает достаточно упрям. К политике относится нейтрально, но предпочитает иметь собственное мнение по всем вопросам, и не всегда это мнение большинства. Достаточно независим в своих суждениях.
– Более чем исчерпывающий ответ, – согласилась Джина. – Но c ним вы общались весь вечер и могли составить его законченный портрет. К тому же я знаю его не так хорошо, как нашего Альберто. Интересно, что вы можете сказать об Альберто?
– Мы с ним почти не общались, – напомнил Дронго.
– Разве это мешает вам составить его психологический портрет? – усмехнулась Джина.
– Не мешает. Но я могу ошибиться. Мне кажется, что этот человек обычно «себе на уме». Он расчетлив, конкретен, достаточно закрыт. В работе должен быть целеустремленным и очень практичным. Более того, я уверен, что он продумывает каждый свой шаг. Во всяком случае, он шел на достаточном расстоянии от водителя, держась ближе к нам, чтобы подчеркнуть свой статус. Судя по его часам, это подарок либо самого Энцо, либо кого-то из прежних боссов. Но думаю, что такой человек, как ваш Альберто, не стал бы носить часы, которые ему подарил другой шеф. Значит, это подарок Энцо. Тогда получается, что Альберто работает с ним достаточно давно, хотя я его ни разу не видел. Видимо, чаще всего он выполняет поручения именно во время путешествий Бинколетто по миру. Альберто любит и умеет зарабатывать деньги, хороший организатор. Очень рационален и практичен. Даже свое резкое недовольство поведением Белами он держал под полным контролем. Сознательно ограничивает себя рамками, за пределы которых не пытается выходить. Такие люди обычно ищут престижную и надежную работу с хорошим заработком. Очевидно, служба у Энцо его полностью устраивает. Из таких, как Альберто, получаются прекрасные менеджеры и руководители среднего звена. И вместе с тем он достаточно самолюбив. Когда Фостер дал ему ключи и Альберто должен был заменить темнокожего водителя, было заметно, как это ему неприятно, хотя он не только не возражал, но и поддержал это решение и сел за руль автомобиля. Но зато за банкиром он поехал уже с большим удовольствием, очевидно, потому, что должен был отправиться в аэропорт на другой машине.
