– Девять человек, – повторил Берндт, – и один из нас уже серийный убийца.
– Девять, это включая нашу девочку? – ядовито спросила Анна.
– Девять человек, – упрямо повторил банкир, – и каждый из нас был здесь во время убийства Марты. – Он достал телефон и набрал номер.
– Мне нужен инспектор Нерлингер или следователь Менцель, – попросил он. – Скажите, что говорит Берндт Ширмер. Да, это очень срочно. Нет, мне нужно поговорить конкретно с кем-то из них. Да, я буду ждать.
– Они снова приедут и будут снимать у нас отпечатки пальцев? – насмешливо произнесла Эмма. – Пусть придумают что-нибудь другое. Тоже мне профессионалы. Обвинили в убийстве несчастную тетю Сюзанну. Интересно, кого они найдут в этом случае. Наверно, свалят на маленькую Еву или скажут, что Калерия Яковлевна плохо помыла чашки для кофе. Или вообще заварила кофе с ядом.
– Не нужно так говорить, – попросил Герман. – Я уверен, что они смогут разобраться.
– В чем разобраться? – спросил молчавший до сих пор Пастушенко. – Сейчас у вас на глазах убили мою жену, а мы сидим и гадаем, как и кто это мог сделать. Мы же не дураки, и не нужно делать из нас кретинов. Кто-то сначала отравил Марту, а теперь и мою жену. И не нужно рассказывать нам о плохо помытых чашках. Кто-то специально отравил мою жену.
– Алло, – сказал Берндт, услышавший голос майора Нерлингера, – инспектор, это вы? Да, с вами говорит Берндт Ширмер. Нет, я знаю, что фрау Крегер будет у вас до вечера. Я говорю не о ней. У нас произошло еще одно убийство. Алло. Нет, я, конечно, не шучу. Какие могут быть шутки? Да, как раз в той самой комнате. Прямо в гостиной. И никто отсюда не выходил. Нет, я гарантирую, что никто отсюда не выходил. Мы все по-прежнему сидим в гостиной и ждем вашего приезда. Да, мы решили, что так будет правильно. Погибла Леся Пастушенко, супруга нашего друга Арнольда Пастушенко. Обязательно. Мы все будем ждать вашего приезда. Я им передам. До свидания.
Он убрал телефон, обвел взглядом всех присутствующих.
– Что он сказал? – спросила Мадлен.
– Просил нас не нервничать и сообщил, что немедленно выезжает. Потребовал, чтобы мы ничего не трогали и больше ничего не пили. Он будет минут через десять или пятнадцать.
– Ты правильно поступил, – поддержала Берндта супруга.
– Пусть приедет и во всем разберется, – согласился Герман, – иначе из-за этих подозрений мы просто возненавидим друг друга.
– Мама, – снова подала голос Ева, – а мне кажется, что тетя Леся не дышит. Она умерла?
– Нет. Она просто спит, – успокоила дочь Анна.
– Сделайте что-нибудь, – попросила Эмма, обращаясь к Дронго.
Он посмотрел на мужа погибшей. Тот снял пиджак, чтобы накрыть лицо погибшей.
– Нет, – возразил Дронго, – так она испугается еще больше. Укройте ее таким образом, словно она спит.
Пастушенко последовал совету сыщика, осторожно накрыл пиджаком тело жены.
Дронго удовлетворенно кивнул и подошел к столу. Он наклонился и понюхал чашку, из которой пила погибшая. Затем поднял голову.
– Что вы нашли? – спросила Мадлен. – В ее чашке тоже был яд?
– Я ничего не понял, – признался Дронго. – Там есть остатки кофе, и для экспертизы этого достаточно.
– Тогда скажите, кто туда бросил яд, – поинтересовался Берндт.
– Этого я не знаю. Но согласен, что убийца, возможно, находится среди нас.
Эмма вздрогнула и посмотрел на Дронго:
– Вы действительно так думаете?
– Чашки были вымыты, – напомнил сыщик. – Калерия Яковлевна принесла сюда шесть чашек кофе и две чашки чая для меня и Евы. Итого, восемь чашек, которые сейчас стоят на столе. И я уверен, что наличие яда в чашке нельзя объяснить случайным фактором или плохо вымытой посудой. Кофе налили всем, но погибла только супруга господина Пастушенко. Значит, яд попал в чашку уже в этой комнате.
– Что и требовалось доказать, – кивнул Берндт. – Поэтому я и считаю, что до приезда инспектора и следователя отсюда никто не должен выходить.
– Это только твое чудовищное предположение, – разозлилась Анна. – Можете подозревать меня в чем угодно, но я больше не позволю здесь оставаться Еве и сейчас подниму ее наверх. Девочке не место в комнате, где находится труп. Вы бы разрешили вашим детям оставаться в подобной обстановке и быть свидетелями этого ужаса?
– Я надеюсь, что мы никогда не попадем в такую ситуацию, – пояснил Берндт. – Но в любом случае будет правильно, если мы дождемся сотрудников полиции. Пойми, Анна, что это и в твоих интересах.
– Она принципиально не хочет слушать, – сказала Мадлен, – но я ее понимаю. Ты не прав, Берндт, она должна увести отсюда девочку.
– Сейчас приедет полиция, – покраснел ее муж.
Внезапно Калерия Яковлевна подняла руку, показывая на стол. Она не могла ничего сказать, только пыталась выдавить какую-то цифру, но звуки застревали у нее в горле.
– Что? – спросил Берндт. – Что вы хотите сказать?
– Д-д-девять, – прошептала потрясенная Калерия Яковлевна, показывая на чашки.
Все быстро посмотрели на чашки, стоявшие на столе. Она была права. На столе находилось ровно девять чашек.
– Ну и правильно, – нерешительно произнесла Эмма, – нас девять человек, и девять чашек. Что здесь необычного?
– Девять, – испуганно повторила Калерия Яковлевна.
Дронго еще раз посмотрел на стол с посудой. Чашки были красивые, фарфоровые, расписанные на старые саксонские мотивы.
– Сколько у вас таких чашек на кухне? – быстро уточнил он, обращаясь к Калерии Яковлевны.
– Одиннадцать, – пояснила она. – Было двенадцать, но одна разбилась в прошлом году.
– И вы принесли нам девять чашек на девятерых, – решила помочь женщине Эмма.
– Она не могла принести девять чашек, – возразила Мадлен, она никогда не садится пить с нами за одним столом. Вы ошиблись, Эмма, – она принципиально сказала это громко и четко, – и вообще вы все время ошибаетесь. И вы, и ваша сестра. Здесь, на столе, должны быть только восемь чашек.
Все еще раз посмотрели на стол.
– Одна лишняя, – шепотом сказала Анна. – Почему здесь лишняя чашка?
– Не знаю, – ответила Калерия Яковлевна.
– Вы сказали, что чашек было одиннадцать, – напомнил Дронго, – восемь вы принесли нам. А где остальные три?
– На кухне, – ответила Калерия Яковлевна. – Я сейчас проверю.
Она повернулась, чтобы выйти.
– Нет! – крикнули одновременно Герман и Берндт. Настолько одновременно, что испуганно посмотрели друг на друга, словно голос каждого был эхом другого.
– Не уходите, – попросил Дронго, – лучше посидите здесь и вспомните, где еще могли быть чашки.
