– У меня есть и другие роли в нашем театре, в постановках Эйхвальда, – сообщила Рогаткина.
– Не сомневаюсь, – кивнул Дронго. – А какие у вас были отношения с погибшим Зайделем? Говорят, что он погиб прямо на сцене?
– Да. Но меня уже там не было. Он был просто замечательным актером. Все так говорят. Нужно было видеть, как он играл, как переживал… Просто жил на сцене. И умер тоже на сцене.
– Мы читали, что это был несчастный случай.
– Да, конечно. Марат случайно взял другую рапиру. Там ее кто-то поменял или она упала со шкафа, я точно не знаю. Но сначала они с Федором поцарапали друг друга, а затем и ударили Зайделя.
– Кто такой Федор? – решил вести игру до конца Дронго.
– Наш актер. Федя Шунков. Он играл Лаэрта, по пьесе – моего брата, а Марат Морозов играл Гамлета. Они сначала друг друга поцарапали, но ничего не сказали. А потом уже Марат ударил этой рапирой Зайделя.
Официант принес бутылку коньяка и большие пузатые бокалы. Они выпили первый бокал за ее будущие успехи. Коньяк был превосходным. На стол поставили блюдо со свежими нарезанными фруктами и лимонами. Светлана улыбнулась. Дронго еще раз поднял бокал.
– За наше знакомство!
Мужчины почти не пили, а она выпила уже второй бокал на голодный желудок. Ей было хорошо в этом знакомом месте с этими мужчинами, от которых так приятно пахло дорогим парфюмом.
– А почему они ничего не сказали? – спросил Дронго. – Нужно было остановить спектакль и поменять рапиры.
– Что вы такое говорите, – даже испугалась Светлана, – разве можно останавливать спектакль? И в зале был министр культуры… Нет, так нельзя. Никто не думал, что рапира будет такой острой. А еще эти двое не очень любят друг друга.
– Почему?
– Они у нас главные герои-любовники, если не считать покойного Зайделя. Тот, конечно, мог дать им сто очков вперед. И как мужчина, и как актер, – доверительно сообщила Рогаткина, чуть понизив голос. – А эти два – словно молодые петушки. Суетятся, сами не понимают чего хотят. И еще воевали за внимание нашей примы – Ольги Сигизмундовны Штрайниш-Шаховой. Здесь Федя добился больших успехов. Для Марата она слишком своевольная, он уже привык, чтобы ему все на шею бросались. Но они оба как мужики и в подметки не годятся погибшему Зайделю, – продолжала откровенничать Светлана, даже не понимая, что невольно выдает себя этим замечанием.
– За нашу будущую совместную работу, – провозгласил третий тост Дронго, и она выпила больше половины бокала. Мужчины только пригубили. Светлана подвинула к себе чистую тарелку, переложив на нее часть нарезанных фруктов.
– А может, кто-то подменил рапиру? Наверное, Зайделя не все любили в театре?
– Ему все завидовали, – вздохнула Светлана, – он ведь был ведущий актер. Наш Семен Ильич, это Бурдун, он прямо трясся от злобы, когда видел Натана Леонидовича. Трясся от зависти и ненависти. И Шахова его не любила. Хотя была его первой женой и матерью его сына. Честное слово. Многие об этом даже не знают.
– И остальные? – Дронго сделал знак, чтобы принесли вторую бутылку коньяка.
От выпитого Светлана быстро пьянела. Сказывалось опустошение после спектакля и алкоголь на голодный желудок.
– Все завидовали. Морозов хотел быстрее получить народного, Шунков вообще хочет что-то получить и, наверное, скоро получит. Муж Шаховой для него постарается.
– Тогда получается, что многие не любили Зайделя?
– Я к нему хорошо относилась, – пожала плечами Светлана, – и Марк Давидович его очень любил.
– А ваш режиссер? Зиновий Эммануилович? Он как относился к Зайделю?
– Он говорил всем, что это его лучший актер. Но он ему тоже завидовал. Только не как актеру, а как мужчине. И это всегда было очень заметно. Он даже ревновал его ко всем актрисам. Спрашивал у всех, как именно ведет себя Зайдель при интимных встречах… – Она не сознавала, что уже второй раз бессознательно выдала себя.
– Насколько я знаю, в тот вечер должна была играть Невзорова, но в последний момент решили, что Офелию будете играть именно вы? – спросил Дронго.
Она опустила голову, покраснела. Было заметно, что она нервничает.
– Так решил Зиновий Эммануилович, – очень тихо ответила Светлана. – Наверное, у него были свои причины.
Дронго еще раз разлил коньяк, наполняя ее бокал более чем наполовину.
– Ой, – испугалась она, – я не смогу потом сесть за руль. Кажется, я много выпила.
– Где ваша машина?
Они даже не предполагали, что у нее есть машина. Теперь их совместная пьянка могла плохо закончиться. В конце концов, эта молодая актриса не виновата, что так непосредственно реагирует на встречу с незнакомым продюсером. Если она в таком состоянии сядет за руль, то наверняка не доедет до дома.
– На стоянке. У меня белая «Мазда», – сообщила она.
– Пусть тогда там и остается. А мой друг отвезет вас домой, – любезно предложил Дронго, – не нужно беспокоиться.
– Ваш режиссер, – понимающе улыбнулась Рогаткина, – пусть повезет меня, если хочет. Только он такой молчаливый.
– Он к вам присматривается, – сказал Дронго, скрывая усмешку.
– Когда я смогу получить сценарий?
– Через неделю. А когда вы прочтете сценарий, мы подпишем с вами договор.
– Но учтите, что я дорогая актриса, – сообщила Рогаткина, отводя глаза, – вам придется заплатить мне солидный гонорар.
– Не сомневаюсь, раз вы работаете в театре Эйхвальда, – согласился Дронго. – Думаю, что наш гонорар вас устроит. Значит, вы считаете, что Шунков и Морозов не очень любили Зайделя?
– Ревновали к его успехам, – кивнула она, снова положив себе на тарелку фрукты.
– За ваши театральные успехи, – Дронго поднял бокал, и она выпила – уже в четвертый раз.
– Может, я закажу вам ужин? – предложил Дронго, чувствуя угрызения совести.
– Я не ем после восьми, – вздохнула она, жалобно посмотрев на соседний столик, куда подавали жареное мясо с овощами.
– Нельзя так себя мучить, – возразил Дронго. – Может, легкий овощной салат?
– Ни в коем случае. У меня склонность к полноте, – доверительно сообщила она. – Мама всю жизнь борется с большим весом, и у нее повышенный сахар. Нет, лучше я буду есть фрукты.
– А какие у вас отношения с Ольгой Сигизмундовной?
– Она меня не очень любит, – призналась Светлана, – наверняка боится, что со временем я займу ее место. Но я пока не хочу играть королеву. А она уже давно не может играть Офелию.
– Только вы ей об этом не говорите, – посоветовал Дронго.
– Не скажу, – улыбнулась Рогаткина, – хотя она и пробует со мной соревноваться. Увлекается молодыми мальчиками, старая стерва. Ой, что я говорю… Кто-нибудь нас услышит.
