Леонид Субботин сдал камни командиру батальона. Его тоже с нами не было, когда мы нашли женщину с камнями, и поэтому он решил сдать эти алмазы нашему майору. Но при этом сообщил, что нашел их на земле, что косвенно подтвердило мое алиби. А прокуратура закрыла уголовное дело по факту пропажи этих алмазов.
А вот Феликс оказался самым умным. Он сумел сохранить камни и отправил их из Ташкента обычной посылкой к себе домой. Потом он мне рассказал, что эти камни очень помогли его родителям в самый трудный период их жизни.
– У каждого своя судьба, – вставил Эдгар.
– Вот именно, – кивнул Горчилин. – Феликс Гордицкий стал заместителем главы исполнительной власти Витебска. Леонид Субботин – дипломатом, он сейчас работает в нашем посольстве во Франции; он и тогда был самым целеустремленным и умным среди нас. Саламбек пропал во время Второй чеченской войны, его следов мы никак не можем найти. Шалва стал крупным бизнесменом в Грузии, мы с ним часто встречаемся. Ну и, наконец, Ахмет Эльгаров окончил Высшую школу МВД и в прошлом году получил погоны полковника. Вот такие карьеры у нас получились. Я принес фотографию. На ней мы все, восемь человек. Еще живые…
– Интересная история. – Дронго вернул фотографию гостю. – Значит, все состоялись, смогли найти себя в этой жизни? Все шестеро?
– К сожалению, про половину из наших нужно говорить уже в прошедшем времени, – мрачно сообщил Горчилин.
– Я вас не совсем понял.
– Именно поэтому я к вам и пришел. Боюсь, что исчезнувший Саламбек, который получил самое серьезное ранение и почти полтора года провалялся в госпиталях и больницах, решил мстить своим бывшим товарищам.
– Почему вы так считаете?
– Он исчез, и на все наши запросы нам отвечают, что он пропал без вести, – сообщил Горчилин. – Но самое неприятное даже не это. Первым погиб Феликс Гордицкий. Его автомобиль взорвали прямо у здания исполкома, когда он уселся в машину, чтобы в перерыве поехать домой. Самое страшное, что машину взорвали вместе с водителем. Для спокойного белорусского Витебска такое преступление было просто неслыханным делом. У них такого никогда не было. Милиция, прокуратура, местный КГБ – у них там еще остался свой КГБ – подняли все на ноги, перетряхнули всех местных криминальных авторитетов, но ничего не нашли. У Феликса и врагов-то никаких не было и не могло быть. Но тем не менее его убили. Я был на похоронах и слышал, как недоумевали сотрудники милиции и прокуратуры, не понимавшие, кому и зачем понадобилось устраивать в тихом Витебске такой зверский кровожадный акт. Они возбудили уголовное дело по статье «Терроризм», так мне говорил их следователь.
– И вы решили, что взрыв каким-то образом связан с этими бриллиантами?
– Сначала нет. Но примерно через месяц убили Ахмета Эльгарова. Точнее, через три недели. Я тоже поехал на его похороны. Неизвестный убийца ждал его в подъезде. И вы знаете, что самое поразительное? Что у полковника была своя охрана, и он, войдя в подъезд, узнал человека, который там его ждал, и поэтому отпустил обоих сотрудников своего управления. Они беседовали с неизвестным убийцей минут двадцать, а потом убийца сделал три выстрела. И исчез. Полковника нашли уже мертвым в подъезде. Теперь я не сомневался, что это кто-то из наших. Эльгаров был не наивный доверчивый мальчик и не обычный прохожий. Он не стал бы отпускать свою охрану, если бы почувствовал, что ему грозит какая-то опасность. И он был вооружен, но не достал своего оружия, а убийца даже не попытался это оружие похитить. Теперь я уже не сомневался, что это был Саламбек.
– Почему именно он?
– А больше просто некому. Нас осталось только трое. Субботин работает в Париже, и если бы приехал, то должен был сделать отметку в своем паспорте, даже учитывая, что он дипломат. А Шалва живет в Грузии, и для приезда в Россию должен был получить российскую визу, которой у него не было и которую сейчас не дают грузинам. Я ведь узнавал, нашего посольства сейчас в Грузии нет. Феликса Гордицкого и Ахмета Эльгарова уже убили. Остаются только два человека из тех, кто это мог сделать: либо я, либо исчезнувший Саламбек. И никаких других вариантов. Если это был Саламбек, то Ахмет Эльгаров никогда бы не стал в него стрелять. Они считали друг друга близкими друзьями, почти братьями.
– Тогда получается, что именно Саламбек убил своего друга? – предположил Дронго.
– Да, – кивнул Юлий Дмитриевич, – именно поэтому я и пришел к вам. Не знаю, каким образом, но вы должны найти убийцу. И не потому, что я его боюсь. Я его как раз не боюсь. Но это будет правильно, хотя бы из уважения к погибшим. К тем ребятам, которые погибли уже в наше время. К Феликсу или к Ахмету, с которым мы тоже дружили. Я твердо намерен довести это расследование до конца и найти мерзавца, который поднял руку на своих и моих товарищей.
– Значит, вы уверены, что это был Саламбек?
– Других вариантов нет. Нас было восемь человек. Двое погибли в горах у нас на глазах, двоих убили сейчас. Нас осталось трое – и Саламбек. Не знаю, может, у него что-то случилось с психикой во время войны. Не могу объяснить, как он мог решиться на подобное. Ведь мы вынесли оттуда Саламбека на руках. И вынес его как раз сам Эльгаров. Но люди порой сильно меняются. Прошло двадцать с лишним лет, в Чечне было две войны. Мне говорили, что во время первой убили двух младших братьев Саламбека. Возможно, он обозлился… я не знаю, не мне судить. Но если это так, то можете себе представить, как он ненавидит полковника милиции, пусть даже тот и спас ему жизнь. Я имею в виду погибшего Эльгарова.
Дронго молчал. Долго молчал. Горчилин взглянул на Вейдеманиса, но тот тоже молчал, ожидая, когда заговорит его друг.
– Почему вы считаете, что Саламбек решил мстить вам таким образом? – уточнил Дронго. – Ведь он знал, что вы спасли ему жизнь. На Кавказе свои строгие законы чести. Чеченец не станет убивать человека, который спас ему жизнь. Или тем более мстить за какие-то там камни. Ведь вы об этом тоже подумали?
– Конечно, подумал. Ведь алмазы у него пропали. Может, он тогда решил, что их стащил кто-то из нас? Может, он просто обиделся, оскорбился? Вы же сами говорите, что у них свои законы чести. Может, он решил таким образом покарать воров, которые не оставили ему шансов на нормальную жизнь? Вы же помните, как трудно было тогда, во время распада Советского Союза, особенно в Чечне.
– Везде было трудно, – напомнил Дронго. – Президента Таджикистана тогда повесили на памятнике Ленину в центре Душанбе, но об этом демократическая российская печать не писала. А бывшего руководителя Афганистана сдал его собственный министр иностранных дел, когда Наджибулла пытался вылететь в Индию. Ему пришлось вернуться из аэропорта в Кабул и ждать, пока появится другая возможность улететь. И вошедшие через несколько месяцев в Кабул талибы просто растерзали несчастного, повесив его труп на центральной площади. Не только вам было трудно.
– Вот видите, – оживился Горчилин, – я как раз об этом и говорю. Люди менялись, если даже министр иностранных дел сдал своего президента. Что можно требовать от остальных…
