— Привет, — окликнула я.
Муха продолжала жужжать.
Половину задней стены узкого помещения занимала стеклянная витрина, демонстрирующая разнообразные образчики сырого мяса в мрачных красно-бело-синих тонах, и меня чуть не стошнило.
Рядом с прилавком на изящной подставке из кованого железа лежал сверток розоватой упаковочной бумаги. Моток грубой веревки удобно свисал из маленькой проволочной клетки, подвешенной к потолку.
В задней части магазина в углу стояла покрытая кровью колода мясника, а за ней открытая дверь, судя по всему, вела на территорию за магазином.
— Привет! — повторила я.
Ответа не было.
Я обошла стеклянную витрину и сунула голову в дверь.
В саду там и сям были разбросаны пустые деревянные ящики. Красноватое бревно явно служило местом, где находили гибель обитатели соседствующих с ним курятников.
Пока я там стояла, не зная, что делать дальше, из самого большого курятника вышла миниатюрная женщина в юбке, блузке и повязке на голове, держа за ноги большую коричневую курицу.
Птица, трепыхаясь, висела вверх тормашками, и ее плотные крылья беспомощно взмахивали.
Прижав шею курицы к бревну и потянувшись за топором, она заметила меня в дверях.
— Иди внутрь, — сказала она. — Я сейчас приду.
Ее обнаженная длинная и тонкая рука занесла отполированный клинок.
— Нет! Постойте! — услышала я себя. — Пожалуйста…
Женщина подняла глаза, задержав топор в воздухе.
— Пожалуйста, — продолжила я. — Можно мне купить эту птицу… только живой.
Что, черт возьми, на меня нашло? Хотя я не имела ничего против мертвых людей — на самом деле в некотором роде я даже получала от них удовольствие, — в этот самый момент я поняла, что одна мысль о том, что сейчас другому живому созданию могут причинить вред, была просто невыносима.
Вовсе не так давно в Бишоп-Лейси на меня набросился спятивший индюк, и тем не менее, несмотря на ту кровавую свалку, сейчас мои защищающие крылья распахнулись над всеми цыплятами во вселенной. Очень специфическое ощущение.
— Живой… — выдавила я, и моя голова закружилась, как юла.
Женщина отложила топорик и швырнула птицу прочь. Она пролетела — и правда полетела! — по двору, худо-бедно приземлилась и начала клевать твердую землю, как будто ничего не произошло.
Я знала, что если бы здесь была Даффи, она бы сказала: «Не раздастся звон вечерний».
[30]
Конкретно эта курица проживет хотя бы до завтра.
Это моя первая спасенная жизнь.
Есть ли жизнь после смерти для цыплят? — задумалась я. С перспективой топора, ощипывания, кипящей кастрюли, жара духовки и голодного щелканья наших зубов за воскресным столом — маловероятно.
И все же… и все же, несмотря на это, возможно, и правда есть награда в виде райского курятника где-то за ярко-синим небом.
— Я пришла без денег, — сказала я. — Но заплачу, как только смогу.
— Не из здешних мест, верно? — спросила женщина, идя ко мне.
— Нет, но не издалека, — ответила я, неопределенно взмахнув рукой в сторону севера.
— Я тебя раньше не видела? — поинтересовалась она, приблизившись и всматриваясь в мое лицо.
Именно в этот момент меня осенила блестящая мысль: скажи правду. Да, точно: скажи правду. Что я потеряю?
— Может, и видели, — ответила я. — Меня зовут Флавия де Люс.
— Точно, — сказала она. — Мне следовало догадаться. Голубые глаза и…
Она остановилась на полуслове, будто влетела в каменную стену.
— Да?
— Когда-то мы поставляли птицу в Букшоу, — медленно произнесла она, — для миссис Мюллет. Полагаю, ее давно уж нет с нами?
— Нет, — ответила я, — она работает у нас, — и быстро добавила: — К счастью.
— Но это было много лет назад, — произнесла женщина. — Много лет назад. До того как… Но скажи мне, что привело тебя в Незер-Уолси?
— Я ищу женщину по имени Нетти. Не знаю ее фамилии, но она…
— Сестра Пэтси Пикери.
Пэтси? Пэтси — это имя мисс Пикери?
Я поднесла руку ко рту, чтобы скрыть ухмылку.
— Да, — сказала я. — Она самая. Сестра мисс Пикери.
Мне нравилось, как звучит это имя, как оно перекатывается у меня во рту хромающим ритмом: «Се-стра Пэтси Пи-ке-ри».
— Уехала, — ответила женщина. — Взяла детишек и уехала. Жила прямо через дорогу, рядом с бензоколонкой, пока Рори не начал избивать ее слишком часто, и тогда она забрала детей и… А что ты от нее хотела?
— Задать ей вопрос.
— Может, я смогу ответить?
— Это насчет Богмор-холла, — сказала я и увидела, как лицо женщины начало меняться еще до того, как я договорила.
— Держись подальше от Богмор-холла, — предостерегла она. — Это место не для таких, как ты.
Таких, как я? Что она имела в виду?
— Мне надо кое-что обсудить с мистером Ридли-Смитом, членом городского магистрата.
— Ты попала в переделку, не так ли? — спросила она, прикрывая один глаз, как моряк Попай.
[31]
— Нет, не совсем.
— Ладно, в любом случае не суйся туда. Дела там неладные, если тебя интересует мое мнение. — Ее палец почти на автомате поднялся к виску.
— Вы имеете в виду Ридли-Скоттов? Крокодила? Человека из стекла?
Женщина фыркнула.
— Из стекла, какой вздор! — сказала она. — Послушай меня. Есть вещи похуже стекла и крокодилов. Держись подальше от этого места.
Она взмахнула рукой куда-то в сторону юго-запада.
— Хорошо, — ответила я. — Спасибо.
Когда я повернулась и пошла обратно в магазин, она двинулась следом за мной.
— Я приду за курицей, как только смогу, — сказала я ей через плечо.
Я уже вышла на улицу и усаживалась на «Глэдис», когда эта женщина торопливо вышла из лавки с деревянной клеткой в руках. Внутри коричневая курица вертела шеей во всех направлениях и яростно сверкала желтыми глазами, глядя на этот широкий и неожиданный мир.
