– Я все-таки сяду, – он сел и какое-то время молчал. Катыкова тоже молчала.
– Ну? Спрашивайте, – сказала наконец она. – Но прежде у меня к вам вопрос.
– Да?
– Зачем вам это нужно?
– Что именно?
– Докапываться до всех? Вам какая разница, кто его убил?
– Значит, вы не отрицаете, что это убийство, а вовсе не несчастный случай? – живо спросил он.
– Отрицаю, – резко заявила Катыкова.
– Но вы же сами только что сказали…
– Мы не на допросе в вашем кабинете. А в итальянском аэропорту. Все, что я здесь говорю, не может быть приобщено к делу. Так что считайте, я ничего не говорила.
– А вы хорошо подкованы. Впрочем, суды – ваша вторая профессия. Не знаю насчет первой…
– Что? Какая еще профессия?!
– Вы отсудили у первого мужа квартиру.
– Ах, это… Вы, кстати, не ответили на мой вопрос. Зачем это нужно вам?
– Надя, наверное, захочет узнать правду…
– Нет.
– Не понял?
– Не за этим. Вы реализуете какие-то свои амбиции. Или вам просто скучно. Заняться нечем, да?
– Мы торчим здесь вот уже пять часов. Надо же чем-то заняться! Некоторые вон пьют, – Алексей кивнул на шумную компанию за сдвинутыми столиками. – Кто-то счеты сводит. Убивает.
– А вам-то что?
– Я просто решил поговорить. Разве вам не хочется побеседовать?
– О чем?
– Да о чем угодно. Хоть о погоде.
– У меня на это муж есть, – усмехнулась Элина.
– Что-то он вас не жалует. И вообще он сказал, что вы разводитесь.
– Ренат вам так сказал?! Ха-ха! – Она и в самом деле рассмеялась. – Разведемся, если только я этого захочу.
– Сильная вы женщина, Элина… э-э-э… Извините, как вас по отчеству?
– Виленовна.
– Какое интересное отчество! И сами вы безумно интересная женщина!
– Лестью меня не возьмешь, – поморщилась Катыкова. – Придумайте что-то другое.
– Напрасно вы мне не верите. Я, честно признаюсь, в восхищении. Ренат Алексеевич далеко не подкаблучник. Если прибегнуть к сравнениям, ну, скажем, из животного мира, это гепард, не гиппопотам какой-нибудь. И не хомячок. Ваш муж – хищник. Сильный, уверенный в себе. Женщин он считает существами низшего порядка. Это у него в крови – место бабы на кухне. И чтобы слова не смела поперек сказать. Чем же вы его так прижали?
Несмотря на утверждение «лестью меня не возьмешь», Элине было приятно, лицо ее расслабилось, на губах появилась улыбка. «Все-таки лесть – это золотой ключик. Подходит к любой двери, даже если там кодовый замок сложнейшей конструкции», – подумал Леонидов и приободрился.
Больше всего на свете человека интересует он сам. О себе, любимом, он может говорить бесконечно. Свои подвиги – это ПОДВИГИ. Все, чего добились другие, – подвиги. Мелко и курсивом. Так уж он устроен, человек. Для себя, любимого, у него всегда есть оправдание. Я сделал это затем-то и затем-то, а того не сделал потому-то и потому-то. Другие же добились большего лишь вследствие того, что им повезло. А не добились, потому что дураки. В отличие от меня, умницы. И если мне не повезло, то виноваты они, дураки. Не оценили.
Элина была вовсе не глупа, это Алексей тоже понял. В чем-то она гораздо умнее своего мужа Рената и, уж конечно, умнее Манукова. Хотя бы потому, что она сидит сейчас в здании аэровокзала живая-здоровая, пусть и в расстроенных чувствах, а ее первого мужа без признаков жизни только что отправили в морг. Элина его ненавидела настолько же сильно, насколько он ненавидел ее, но в этой войне победила она. Так же, как она когда-то победила в суде, отправив Мануковых, мать и сына, в коммуналку. Алексей и хотел сейчас говорить с Элиной об Элине. О ее подвигах. О том, как она приручила зверя по имени Ренат.
– Ренат у меня в долгу, – усмехнулась Катыкова. – И не спрашивайте подробности, я вам их все равно не сообщу. Я не болтлива.
– Я знаю, что вы дали ему полноценную семью. Он ведь не может иметь детей.
– Он вам это сказал?! – подпрыгнула Элина.
– Что Тема – сын Манукова?
– Он и это сообщил?!
– Нет, это мне сказал сам Мануков, – Алексей скромно опустил глаза. – Пока был жив.
– Вот вам мужчины! – горько рассмеялась Элина. – Не умеют хранить тайны! Ну, кто они после этого?
– Все они не стоят вашего мизинца, – льстиво улыбнулся Леонидов. – Вот вы бы никогда не стали со мной откровенничать.
– Это правда. А зачем он вам это сообщил?
– Муж или муж? Я имею в виду порядковый номер. Вы сейчас какого мужа имели в виду, первого или второго?
– Разумеется, Рената!
– Я вижу, вы его любите. Все ваши мысли о нем.
– Разумеется, люблю!
– Да, женское сердце слабее мужского. Откуда это, а? Вот бы вспомнить.
– Вы это сейчас к чему сказали?
– А я это, Элина Виленовна, сказал потому, что Ренат к вам относится совсем по-другому. Вы для него средство, Элина Виленовна. – Алексей выговаривал ее имя-отчество с откровенным удовольствием. Красивое сочетание. И сама женщина красивая. Если бы не была такой злюкой… Он притворно вздохнул: – Всего лишь средство. Да-а… Обидно… Вот увидел он опять Людмилу Манукову – и взыграло ретивое! Хотя как можно променять такую женщину, как вы, на, простите меня, домашнюю курицу? Чур, меня! – Алексей поспешно прикрыл ладонью рот. – О покойниках плохо не говорят!
– Вы ничего не знаете! – вспыхнула Элина.
– Чего именно я не знаю? Вы мне поясните.
– Ренат никогда со мной не разведется!
– Мне так же и Мануков недавно говорил. Людмила, мол, никогда бы меня не бросила. А вот Ренат Алексеевич, напротив, утверждал обратное. Вернусь, мол, в Москву, сразу в загс побегу. Разводиться.
– Ха-ха! – рассмеялась Элина. – Разводит мировой судья! И Ренат прекрасно это знает! Он ничего такого вам не говорил!
– Выходит, я вру? – обиделся Алексей. – Хотите подробности? У вас с Мануковым было пять судов. Вы ему до брака врали, что работаете дизайнером женской одежды и моделью. А сами, извиняюсь, панталоны шили на швейной фабрике.
Катыкова покраснела, румянец проступил даже сквозь смуглую кожу. А лучше сказать, краска стыда.
– Это было давно, – пробормотала она. – У меня была тяжелая жизнь.
– Расскажите. Делать все равно нечего.
– Ну, хорошо. Если вы хотите подробности…
Семнадцать лет назад
Элина
Долгое время она даже не подозревала о том, что красавица. Красавицей в семье считалась мать, статная дородная казачка Анна. Отец Элины души в жене не чаял, дочку же называл не иначе как «доска», «пигалица», а еще почему-то «мармазетка». Давал подзатыльник и посылал на кухню мамке помогать. А какой еще от девки толк? Да еще от мармазетки! Председатель колхоза Вилен (сокр. от Владимир Ильич Ленин) Закутайло мечтал о сыне. Но жена почему-то больше не беременела. Закутайло регулярно возил ее в больницу, где женщине рекомендовали лечение на водах, поездку в санаторий и «побольше витаминов». Муж для обожаемой Анюты ничего не жалел, но что бы он ни делал, ничего не помогало. Сына он так и не дождался.
