– Моя фирма разорилась. Ты слышишь?
– Да. Слышу, – спокойно ответила жена.
– И что делать?
– Наверное, надо все начать сначала.
– Это сложно. Я найду работу, у меня есть связи, но моя зарплата…
– Нам есть где жить, мы можем продать мою машину, твою машину, в конце концов, поменять нашу квартиру на другую, поменьше. Я могу устроиться на работу.
– Лада, о чем ты говоришь?!
– Знаешь, Андрюша, ты слишком уж меня бережешь. Давай посмотрим на это по-другому. Главное, что мы вместе. Ты, я, Алешка. Посмотри вокруг: ничего не случилось. Солнце светит, дома на своих местах, люди не стали ходить вверх ногами. Значит, ничего не случилось.
– Должно быть, ты права.
Теперь он верил, что впереди у них еще много-много счастья. Он умер, А. С. Серебряков, а жизнь продолжается…
Леонидов загрустил. Алиби Елистратова подтвердилось. С половины десятого и почти до одиннадцати вечера он стоял на шоссе у разбитой машины и разбирался с ДТП. Потом отбуксировал «Гольф» в сервис. Следовательно, никак не мог стрелять в Серебрякова. Называется, сделал доброе дело! Версия убийства из ревности отработана до конца. Ирина Сергеевна непричастна, Андрей Елистратов непричастен. Что это значит? Это значит, расследование зашло в тупик. Наша песня хороша, начинай сначала. «А где мне взять такую песню?» – фальшиво напевал он, направляясь к начальству. Ох, попадет!
Попало. Потом он сидел, тупо глядя на лист бумаги, на котором рисовал кружочки и стрелочки. Одни кружочки заштриховывал, рисовал новые. Перечеркивал стрелочки. Иными словами, думал. «Сколько ж людей вздохнуло с облегчением, когда ты умер, А. С. Серебряков! И нельзя сказать, что ты был плохим человеком. Но проблемы, которые из-за тебя возникали, требовали решения радикального. Это хорошо или плохо?» Наша песня хороша, начинай сначала. И действуй с удвоенным рвением. Потому что сроки. Нужен результат. А где взять результат?
Он с грустью думал, что по случаю аврала придется работать в выходной день, бегать, высунув язык, опрашивать людей, пытаясь найти зацепку. Такое ощущение, что рабочая неделя резиновая. Конечно! На кого еще навешивать, как не на холостого Лешку Леонидова? У него ни семьи, ни детей, ни забот, ни печалей!
Леонидов со злостью открыл дело и уперся глазами в список. Семь адресов, семь фамилий, семь телефонов, можно начинать хоть сверху вниз, хоть снизу вверх. От перестановки мест слагаемых сумма не меняется. И равна она, скорее всего, нулю. Абсолютному.
«Никольская Лариса Михайловна, проживает недалеко от станции метро “Профсоюзная”. Автобус номер… Печально.
Мильто Лилия Аркадьевна, Фрунзенская набережная… Солидно!
Анна Сергеевна Гладышева, проживающая в Строгино на частной квартире. Мило.
Борис Аркадьевич Глебов, метро “Сокол”… “Сокол”! Чтоб тебя!
Коваленко Михаил Анатольевич, город Зеленоград. Знать бы, где упасть, зашел бы вчера. Досадно!
Николай Сергеевич Иванов, Зеленоград. Опять Зеленоград! Значит, ехать туда придется. Кошмарно, обидно, досадно, но ладно.
И последний: Харламов Иван Александрович. Митино. На частной квартире. На обратном пути из Зеленограда. Все не так плохо. Даже отлично! Леонидов, вперед! Але, але, але! Страна ждет от тебя подвига! Я люблю свою Родину! Я люблю свой народ! Я люблю женщину, которая замужем! Стоп, стоп, стоп! Красный свет. Это уже лишнее. Остановки “тута” и “здеся” не объявлять. Не объявлять!»
Подняв таким образом боевой дух, он потянулся к телефону. Несколько дней на это уйдет, как пить дать, но других вариантов пока нет. Итак, начнем.
Номер первый. Длинные гудки. Еще раз. Еще раз длинные гудки. И еще. Довольно. Машинально он взглянул на часы. А что ты хотел, борец за правое дело? Все на продразверстке. Макароны в Москве кончились, но на складах осталась туалетная бумага.
Наконец на четвертом номере Алексею повезло. Трубку взяла женщина:
– Алло, вас слушают.
– Это квартира Глебовых?
– Да, а что вы хотели?
– Можно пригласить к телефону Бориса Аркадьевича?
– Он на работе. Что-нибудь передать?
– Вам звонит старший оперативный уполномоченный капитан Алексей Алексеевич Леонидов. Когда его можно застать?
– После семи часов вечера каждый день, – испуганно сказала женщина. – А что случилось?
– Ничего.
– Но вы его разыскиваете!
– А разве он прячется?
– Нет, но…
– Если я сегодня зайду, это удобно?
– Да, пожалуйста.
– До свидания. – Леонидов положил трубку и поставил жирную птичку напротив фамилии Глебова – охвачен.
С шестым телефоном повезло больше. Женщина, снявшая трубку, оказалась разговорчивой. Судя по голосу, ей было лет около пятидесяти.
– Здравствуйте, – Леонидов постарался быть предельно вежливым, – Иванова Николая Сергеевича могу я услышать?
– А что случилось? Я его мама, – радостно сообщила женщина.
– Хотелось бы задать несколько вопросов, касающихся его бывшей работы.
– А кто вы?
– Милиционер, – слегка попугал он.
– Что натворил Коля? – охнула женщина.
– Мне бы тоже хотелось это узнать. Вы его к телефону, пожалуйста, пригласите.
– Нет, но я же мать!
– Он несовершеннолетний?
– Нет, но…
– Мне машину за ним прислать? Милицейскую?
Леонидов блефовал. Машины у него не было. Тем более для Коли. Но женщина испугалась. К телефону подошел сын.
– Здравствуйте, я Коля Иванов.
– Очень приятно, Коля. Капитан Леонидов Алексей Алексеевич. Вы слышали об убийстве хозяина фирмы «Алексер», где до недавнего времени работали?
– Да, слышал, по телеку говорили.
– Мы проводим расследование и хотели бы побеседовать с сотрудниками фирмы. В том числе и с бывшими. Не можете мне помочь?
– А как?
– Зайдите завтра ко мне. Я скажу адрес.
– Завтра вечером мы с Ванькой фуру разгружаем, если только утром.
«Не ходи, ты что, с ума сошел!» – послышался женский голос. Леонидов подумал, что несознательная гражданка может все испортить. И надавил:
– Коля, надо это сделать. А Ванька – это, случайно, не Иван Харламов? Бывший сотрудник «Алексера»?
– Он. Мы вместе работали, а потом нас вместе и выперли. Сейчас мы с Ванькой на продуктовых складах грузчиками подрабатываем.
– Значит, вместе и зайдете. Сможете?
– Во сколько?
– Часикам к двенадцати я вас буду ждать. Договорились, Николай Сергеевич?
