– Что же вы должны сделать?
– Это касается только меня.
– Значит, моими руками вы решили избавиться от оплаты по долгам?
– Я сказал правду. Только и всего. Если подвернулся случай, почему бы им ни воспользоваться? Кстати, Таня тоже может подтвердить, что Валеры в их номере не было, когда Паша упал с балкона.
– Не она ли вас попросила об услуге? Ей вы тоже чем-то обязаны?
– Никто ни о чем меня не просил. Я сам, – гордо сказал Иванов-младший.
– А ваша девушка не хочет подтвердить, что все, что вы мне рассказали, имеет место быть? – поинтересовался Алексей.
– Это не совсем удобно.
– Она что, замужем?
Иванов замялся:
– В некотором роде…
– Как интересно! Ну и каша заваривается! Что ж, я просто уверен, что к концу дня найдется еще несколько человек, которые не преминут кинуть камень в господина управляющего. Похоже, его назначили ягненком. На заклание. Возводят жертвенный алтарь. А в ночь с первого на второе сном праведника спал только я. Остальные же следили за тем, кто кого победит: Паша Валеру или Валера Пашу. Ставки не делали?
– Не понимаю?
– Это называется: ничего личного. Хорошая фраза! И чрезвычайно популярная! Лично против управляющего никто ничего не имел. Равно как и против коммерческого директора. Но дело! Дело не должно пострадать! Что же касается ставок… Серебрякова наверняка проиграла бы целое состояние: она так верила в коммерческого директора.
– Собственно, я больше ничего не хотел добавить ко всему вышесказанному.
– Вы меня отпускаете? Как это мило! Пойду, займусь тем, что было изначально обещано: отдыхом.
– А что с братом?
– Тоже торопитесь? Подождите пару дней, Саша. Или невмоготу?
Иванов-младший зыркнул на Алексея, как на заклятого врага. Тот невольно поежился и подумал:
«А глаза-то у него, как у двоюродного братца! Решительные глаза. Тоже волчонок подрастает, только часа своего дожидается. А с виду такой милый, такой вежливый!»
Он пошел в свой номер. Саша уже оделась сама, подготовила к походу Сережку и теперь ворчала на Алексея:
– Где ты ходишь? Мы уже вспотели, тебя дожидаясь!
– Ну и шли бы без меня.
– Нет, Лешечка. Я тебя дома редко вижу, хочу хоть здесь насмотреться.
– Я так и слышу команду «к ноге». Шаг вправо, шаг влево – карается расстрелом?
– Леша, не злись. Мы просто по тебе скучаем.
– Ладно, потащусь с вами, так и быть. Между прочим, мне смертельно не нравятся лыжи, но это, похоже, мало кого интересует.
– Не ворчи, хоть воздухом подышишь!
– А то мне воздуха на работе не хватает! Сижу целыми днями в кабинете и думаю: как бы где-нибудь подышать?
Саша не стала слушать дальше, вытолкала мужа за дверь, закрыла ее на ключ, а ключ положила в карман. Леонидов понял, что пути к отступлению отрезаны и поплелся на лыжную базу.
Там их уже ждали Барышевы. Причем, Серега тоже заворчал: «Ну, где ты ходишь! Лыжи не достанутся!» Для Алексея блеснул луч надежды. Увы! Народу привалило порядочно, но инвентаря хватило всем.
Больше всех, конечно, не повезло Сереге Барышеву: он долго не мог влезть ни в одни ботинки, да и лыж по росту не находилось. Для Алексея же быстро нашлось все необходимое.
– Вот что значит – среднестатистическое, – сказал он Барышеву, напяливая ботинки сорок второго размера.
Женщины и ребенок тоже были охвачены. Наконец Серега экипировался. Маленькая кавалькада выстроилась на опушке леса, надевая лыжи и разбирая палки. Лыжня была слегка присыпана снегом. Серега Барышев встал на нее первым и пошел к лесу, уминая снег. Анечка и Саша двинулись следом. Леонидов пропустил вперед Сережку и пошел замыкающим, готовясь вылавливать из снега упавших, если таковые свалятся ему под ноги.
«И здесь приходится работать службой спасения, – мысленно возмущался он. – Ну почему такая несправедливость: даже когда все отдыхают и наслаждаются жизнью, я исполняю свой долг? Причем все время кому-то обязан: на работе начальству, дома жене, и не то чтобы не люблю жену или работу. Все, в принципе, устраивает, кроме одного: когда я что-то сделаю для себя? Калачев вчера был прав. Поезда уходят, а такие дураки, как я, остаются на запасных путях. С чемоданами, полными д…»
Тут Сережка действительно шлепнулся. Прямо ему под ноги. Алексей прервал свои размышления, выловил его из сугроба, встряхнул, поставил обратно на лыжню и почувствовал, что замерзает.
– Эй, Александра! Сашка! – отчаянно закричал он.
– Чего тебе? – слегка притормозила жена и обернулась.
– 3-з-замерз-з-з… Дай хоть прокатиться с ветерком!
– А ты умеешь?
– Брысь с дороги!
Саша сошла с лыжни, пропустив его и Сережку. Леонидов набрал в грудь побольше воздуха, мощно оттолкнулся палками и рванулся догонять Барышева. Анечка ойкнула и отошла в сторонку. Далеко впереди викинг взбивал добытым лыжным инвентарем сугробы, словно яичные белки. По обе стороны клубилась снежная пыль.
– Барышев, лыжню! – заорал он.
Тот недоуменно обернулся:
– Чей это писк раздается? Я тебе сейчас покажу лыжню! – и наддал, работая палками. Леонидов рванулся за ним. Было уже не то что не холодно, а пар валил изо рта, захотелось даже сбросить с себя половину одежды. С кончика носа капал пот.
– Серега, хватит! – взмолился он. – Дай хоть на елочки посмотреть!
– В здоровом теле оно, знаешь, как здорово живется! – не оглядываясь, выкрикнул Барышев, по-прежнему тараня лыжню.
– Я хочу удовольствие получить, а не на разряд сдать.
– Не сдал еще до сих пор, тунеядец?
– Иди ты, – Леонидов устал препираться и сбавил ход, дожидаясь женщин. Удовольствие от спорта Серега получать не умеет. Его только секунды интересуют. И очки. Нет, чтобы на елочки посмотреть!
Елочки вокруг, действительно, были красивые. Их слегка присыпал снежок, так что хвоя на его фоне казалась бархатной, и тишина вокруг была такая, что любое сказанное слово звенело, словно в хрустальном кубке. Алексей замер, наслаждаясь. Тени на снегу здесь, среди густых елей, казались сиреневыми, редкие березы застыли в неподвижном ледяном сне. Он вздохнул:
«Красота-то, какая! Вот на что надо смотреть и о чем думать! Эх, смыться бы сейчас ото всех, рвануть в лес поглубже, побродить среди этих зеленых девушек. Все люди как люди, а я большое помойное ведро, в которое сливают всякую гадость. Наверняка в холле опять кто-то поджидает с очередным признанием. Не пойду. Останусь здесь, среди снегов белых».
Проваливаясь в снег, он сделал несколько шагов в сторону и сел прямо на торчащий у дороги еловый пень. Совсем близко раздался детский смех, веселые женские голоса. Из-за поворота появилась Саша.
