– Почему это бред? Очень все хорошо. Я все оформлю как положено и дело закрою. Состава преступления нет, и в прокуратуру передавать не надо. А то они последнее время на меня в обиде: работой завалил. – Вячеслав Олегович закрыл папку и довольно потер руки.
– А почему Иванов никакой записки не оставил, если решил покончить жизнь самоубийством?
– Слушайте, а что, все оставляют предсмертные записки?
– Большинство.
– Ну, значит, он не большинство. Раскаяние случилось с ним внезапно. И решение покончить с собой посетило его внезапно. Когда все, в том числе и жена, решили сказать правду, Иванов испугался. Страх и толкнул его на…
– На балкон. А потом с балкона. Все понятно. Если бы лучше знали господина управляющего или хотя бы так же, как я, вы бы поняли, что принимать спонтанные решения было не в его характере. Валерий Валентинович всегда действовал по принципу «семь раз отмерь, один раз отрежь». Но его характер, как я уже понял, вы изучать не собираетесь. А как же экспертиза?
– А что экспертиза?
– Синяк на шее. Словно его слегка придушили. Висок, которым он дважды ударился о тупой предмет. Или тупой предмет дважды ударился о его висок.
– А это уже вы придумали. Коля мне так и сказал: приезжий капитан из Москвы велел так написать. А это уже давление. Превышение полномочий, – прищурился Семеркин.
– О, как! – покачал головой Алексей. – Вам, похоже, посоветовали телегу на меня написать!
– Зачем нам лишняя писанина, – пожал плечами Семеркин. – Вы и сами все поняли. У меня показания десятка свидетелей. Нет ни одного человека, который трактовал бы происшествие по-другому. Кроме вас. А вы вообще спали.
– Слушай, Семеркин, да ты сам-то веришь, что можно с такой точностью попасть на угол стола, спрыгнув с этого балкона? Ну, в лучшем случае будет перелом ноги. И то, если повезет. А можно и ушибами отделаться.
– Значит, ему повезло. То есть, не повезло, – Семеркин наморщил гладкий розовый лоб, соображая, что там все-таки с управляющим?
Ежели он решил таким странным способом покончить жизнь самоубийством, то, разумеется, повезло. Потом старлей заметил: – А Сергеев, значит, мог попасть на этот угол?
– Да, случайно попал, – кивнул Алексей. Который не сомневался, что Паша-то как раз падал с балкона.
– Ну и Иванов случайно попал. Если можно один раз попасть, почему два нельзя?
– Потому что есть такая штука, как теория вероятности. Ты математику в школе изучал?
– Мало ли, кто чего изучал. То теория вероятности, а то невероятности.
– Нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Нельзя дважды упасть с одного и того же балкона на угол одного и того же стола. И почему такой странный способ покончить с собой? Петля на шее куда надежнее.
– Кому как нравится. Я тут психологией заниматься не собираюсь. Факты есть факты. Все. Кроме вас мнение у всех единое. А вы спали, – повторил Семеркин.
– Вот это-то меня и пугает. Единственный свидетель, который не заинтересован в делах фирмы и мог бы дать наиболее объективные показания, оказывается без грамма спиртного в полной отключке. А если мне в чай снотворное подмешали?
– Мы это уже обсуждали. Докажите. У кого есть снотворное?
– У одной девушки были таблетки, которыми слона можно свалить, но она отбыла с предыдущим мертвым телом.
– Вот именно: отбыла. Вместе с таблетками.
– Постойте, есть еще моя жена! Как я забыл! Саша! Она что говорит?
– Ничего. Спала, ничего не слышала.
– А удар? Иванов упал с балкона! А он весил никак не меньше девяноста килограммов! Такой грохот должен был ее разбудить, а она ничего не слышала! Значит, ничего не было! Никакого падения!
– Это еще ничего не доказывает. Ваша жена – это ваша жена. Вы можете на нее влиять.
– Послушайте… – вдруг сообразил Алексей. – А ведь получается, что вы меня уговариваете! Могли бы собрать свои бумажки и отбыть восвояси! Так нет же: дождались! И этот тон… Так со свидетелями не разговаривают. Кто вас надоумил?
– Ирина Сергеевна предупреждала…
– Ах, вот оно что! – рассмеялся Алексей. – Понятно теперь, откуда ветер дует!
– Я хотел по-хорошему, капитан. Но если вы не хотите… – и Семеркин привстал.
– Ладно, я вам найду еще свидетелей.
– Слушайте, вам не надоело? Ведь такое про этого Иванова рассказывают! Оставьте вы все, как есть!
– И много дел вы уже таким образом закрыли?
– Я, между прочим, при исполнении, – Семеркин наконец, встал, расправил плечи. – У меня взысканий в личном деле нет, одни благодарности.
– Не сомневаюсь. Ладно, свободен.
– У меня, между прочим, свое начальство есть.
– Да все у тебя между прочим. – Алексей вскочил и первым вышел в коридор.
Последовала немая сцена. К этому времени большинство из сотрудников фирмы уже вернулись в коттедж. Холл постепенно заполнялся людьми. Увидев Алексея, вышедшего из боковой комнаты, все замолчали.
– Что, довольны? – зло спросил он. – Поздравляю! Похоже, я здесь лишний. Счастливо оставаться!
И он побежал вниз по лестнице. Потом сообразил: и куда? Уехать? На чем? До ближайшей автобусной остановки километра три лесом. Машины у него нет. Это они, буржуи – сволочи, пешком не ходят. Да и куда ехать, на ночь глядя? Он не один. А как же Саша, Сережка? Алексей резко развернулся и побежал в свой номер.
– Эй, Леха! Леонидов! – дернулся, было, Барышев. Алексей захлопнул дверь перед самым его носом.
Саша пришивала пуговицу к Сережкиной рубашке. Она подняла на мужа печальные синие глаза.
– Что еще случилось?
– Нет, ты слышала? Все присутствующие вчера в холле, на ужине, заявили, что у них на виду Валерий Иванов сам спрыгнул с балкона!
– Ну и что? – Саша зубами откусила нитку, отложила в сторону рубашку.
– Как что? Но ведь это же неправда!
– А ты знаешь правду?
– Узнаю! – он упрямо мотнул головой.
– А кому кроме тебя эта правда нужна?
– Людям.
– Каким людям? – тихо спросила Саша. – Тем, которые его знали, не нужна. Ни его сотрудникам, ни жене, ни любовнице. А тем, которые не знали, тем более безразлично: как умер Иванов, отчего он умер? Так что успокойся.
– Но ведь управляющего убили! А кстати, ты же сказала Семеркину, что ничего не слышала! Во сколько ты ушла спать?
– Около двенадцати.
– Вот! Пока косметику смыла, пока волосы расчесала. А ничего не было слышно в коридоре. Ни-че-го! Тишина. Ты пойдешь сейчас к Семеркину и это подтвердишь. Пока он не уехал. Давай, поторопись.
