— Теперь я понял, как надо вести оперативную разработку! Замаскироваться под местного жителя и занять в автолавке очередь за пивом, — вздохнул Михин.
— Увы! Твоя личность идентифицирована! Если только одолжить тебе одежду с пугала. Балахон и дырявую соломенную шляпу.
— Почему они милиции ничего не сказали? Дачники? Вместо этого сплетничают у автолавки.
— Ты никогда не думал, что милицию просто боятся?
— А чего честному человеку бояться?
— А чего мне было бояться, когда ты пришел, уверенный, что это я писателя отравил? Разве мало у нас в тюрьме невинных людей сидит?
— Ну зря-то мы никого не хватаем. И не сажаем.
— Уверен? Ты недавно про статистику что говорил? Что она далека от реальности. Процент брака в обвинительных заключениях куда больше официальной статистики, отсюда мнение, что от милиции и вообще от уголовных дел лучше держаться подальше. Это в кино все наперебой спешат поделиться тем, что видели кого-то подозрительного, или еще хуже, этот подозрительный сам их видел. Сейчас в стране такое творится, что не понятно, с какой стороны свои, а с какой чужие. За что человек пойдет совершать свой гражданский подвиг? За пулю в лоб? Обыватель смотрит каждый вечер телевизор и ложится спать с мыслью, что закона нет, а наутро ты к нему приходишь со своими вопросами и убеждаешь помочь следствию. Ему никто не помогает, а он почему-то должен помочь! Да ничего он не должен!
— Ты поэтому из органов ушел? — тихо спросил Михйн.
— Я ушел, потому что разочаровался в своей работе. Любая сволочь может на меня телегу написать, а я должен оправдываться за то, что был с ней груб. Еще я подумал, что могу изменить мир. Хотя бы мир одной отдельно взятой фирмы. Но изменили меня. Сегодня стал доказывать продавщице на рынке, что она не умеет торговать, что покупателей так не обслуживают, если хочешь получить прибыль. Раньше бы просто прошел мимо, ну пошутил бы насчет того, сколько килограммов за день набегает от положенного на весы листка бумаги. А теперь начинаю выяснять отношения: «Где у вас контрольные весы, где начальник рынка!». Потому что меня тоже иногда требуют в торговый зал, разбираться.
— Но нельзя же потакать, если обвешивают.
— Только не тогда, когда имеешь такую зарплату, как у меня. Ну что с того, что я потеряю рубль-два в ее пользу? Обеспеченные люди должны быть Снисходительнее, а они, напротив, звереют. Я это на себе изучил.
Алексей спохватился:
— Извини, Игорь. Меня опять не туда занесло. Что тебе до моей работы? Давай-ка лучше о твоей.
— Так кто же убил Клишина?
— Кто убил, не знаю. Но! — Капитан поднял вверх указательный палец. — Сдается мне, что именно у Демина окончание рукописи. Тебе просто надо ее найти, вот и все. Там и развязка.
— Ты думаешь, что Клишин и в самом деле предсказал, кто его убьет?
— Я думаю, не случайно его единственный друг — издатель. Полагаю, что Павел Андреевич все-таки считал Демина своим другом. На этом романе можно заработать. Особенно если раздуть шумиху вокруг смерти автора.
— И Демин это напечатает? Роман, где его обвиняют в убийстве? — откровенно удивился Михин.
— А я пока не знаю, что там. Обвинение или нет. Там какой-то трюк. Очередной сюрприз от Клишина. Кстати, что Вера Валентиновна? К следователю ее вызывали?
— Вызывали.
— И что?
— Ладно, раскрою тайну следствия, — вздохнул Михин. — Откровенность за откровенность. Не пришла она. Придется прибегнуть к силе. Принудительным порядком. А что с ней еще делать?
— Не забудь, что она Демина в тот вечер, скорее всего, видела. Но показаний против него не даст. Он ее главный кредитор.
— Не забуду.
— Что еще? Да, похоже, это все. Спать пора. — Алексей встал и сладко потянулся. — Никак не могу понять, что за человек был этот Клишин? За что его любила, допустим, такая девушка, как Надя? С одной стороны, подлец из подлецов, а с другой — человек яркий, неординарный. Я столько раз хотел задушить его своими собственными руками. Если бы он был жив…
— И я, — мрачно сказал Михин. — По-моему, комедия с его смертью сильно затянулась.
— Пора сказать: «Занавес», — подхватил Алексей. — И вызвать на сцену автора.
Глава девятая
ПАШИНА СМЕРТЬ
1
Прошло два дня. Алексея никто не беспокоил. Да он и сам не беспокоился. О том, чем закончится история, Михин сообщит непременно. Алексей Леонидов к развязке руку приложил. Что приятно.
Выходные он, как всегда, решил провести за городом. Теперь на даче его ждали две женщины. И один ребенок. Второй должен был появиться на свет в конце осени. За Сашу ему теперь было спокойно. Есть кому грядки полоть, цветником заниматься. Мама и за беременной снохой присмотрит. И вообще, вдвоем веселее.
Всю субботу он наслаждался семейной идиллией. И по лицу матери старался угадать, знает она об инциденте из-за Сони, или не знает? Мама молчала, он тоже делал вид, что ничего не было. Вел себя, как примерный муж.
— Как ваша веселая автолавка? — поинтересовался он у жены. — Приезжала?
— А как же!
— Саша, а Михин не приходил? — осторожно спросил он.
— Без тебя? — удивилась жена. — Что ты! Он такой стеснительный!
— А Соня? — Он воровато оглянулся. — Не приходила без меня?
— Маму опасаешься? — усмехнулась жена. — Я ей ничего не говорила.
— Я заметил. Спасибо. Кстати, где же они, наши замечательные соседки?
— Уехали еще в понедельник. А что?
— Обе уехали?
— Ну да. И до сих пор не объявлялись.
— А за рулем, случайно, не Соня была? Да, «Жигули» — четверку, вишневого цвета, на шоссе видели. Но с чего он взял, что на них приехала Вера Валентиновна? У Сони тоже могут быть права.
— Нет, за рулем была Вера Валентиновна. А в чем дело?
— Значит, все спокойно. Ну и хорошо. Ты-то как?
— Хорошо, когда все спокойно. А ты как?
— Очень неплохо себя чувствую.
— Значит, у нас все в порядке…
…Он пришел вечером, старший оперуполномоченный капитан Михин. И вид у него был виноватый. Леонидов сразу понял: что-то не то.
— Ты почему так долго не объявлялся? Я думал, как только раскрутишь тетку Клишина, сразу же мне позвонишь. Квасу хочешь?
— Знатный у вас квас. — Михин сел на крыльцо. — Только комары кусают, не посидишь тут спокойно.
— Может, в дом пойдем?
— Нет, я здесь, чего там топтать. Полы-то, небось, чистые.
— Ты в гости ко мне? Или по делам?
