— Теперь уж и не знаю. Меня интересует арендная плата. Хотелось бы льготных условий, а не возобновления знакомства с бывшей подругой. Да мы и подругами, собственно, не были. Так. Работали вместе.
— Ого! — Евгений Киселев посмотрел на нее с интересом. — А вы женщина неглупая. Сразу сообразили. Да уж, дружба с Эльзой Валентиновной вам дивидендов не принесет. К тому же у нее подруг хватает. — Он усмехнулся. Потом вдруг предложил: — А хотите моей дружбы?
— Дружбы?
— Ну, рабочие отношения у нас уже есть. Может, поужинаем вместе?
Она слегка растерялась. Не быстро ли? А впрочем…
— Хочу!
— Идет! И тогда я вам расскажу о том, что вы пропустили. За ужином. Сколько вы не виделись с… подругой?
— Пять лет. Мы как раз отдыхали на юге, где она и познакомилась с Силой. Я была тому свидетельницей.
— Вот кто, значит, ручку приложил! — Киселев рассмеялся. — Тогда скажите: как его угораздило?
— Но она красавица.
— Да уж! Этого у нее не отнять!
— Хотя мне уже тогда казалось, что они не пара.
— Уж не глаз ли вы на него положили, Валентина… как он сказал? Сысоева.
— А хотя бы и так.
— Скажу сразу: у вас нет шансов. Он не замечает женщин ниже ста семидесяти пяти.
— Я прекрасно это знаю.
— Зато я замечаю.
— И это я поняла.
— Нет, нам определенно надо поужинать вместе! Когда вы свободны?
— В субботу вечером.
Она подумала о женихе, который сказал, что работает. Именно в субботу. И вечером. Немного странно, но если он ответственный работник, да еще в банке… Везет ей в последнее время на ответственных работников. А почему бы и нет?
— Значит, в субботу вечером, — подтвердил Киселев.
— Непременно!
— А теперь поговорим о делах. Сколько вы с меня возьмете за аренду помещения?…
Она оставалась в состоянии эйфории, пока шла к своей машине. Поистине, Фортуна повернулась лицом! Договорилась об аренде на неплохих условиях, познакомилась с управляющим — мужчиной, приятным во всех отношениях. Обручального кольца на пальце нет. Это еще ничего не значит, но… Женатые мужчины не приглашают женщин на ужин в субботу вечером. На это время планируются мероприятия семейные. Или ему что-то от нее нужно, Киселеву? Давняя знакомая хозяина. Гм-м-м… Много из этого не вытянешь. Ладно, время покажет.
Но почему у Мамоновых все-таки нет детей?
ТЕМНАЯ КОМНАТА 3
Он ехал домой. День сложился крайне неудачно. Во-первых, на работу приехал поздно. И все из-за вчерашнего происшествия. Во-вторых, арендаторы не спешили заселяться в новый торговый центр. Как-то еще народ на него отреагирует? Надо придумать какую-нибудь приманку. А как, если все мысли о другом? О ночном кошмаре.
Сила Игнатьевич скрипнул зубами. Шофер на него покосился, но сделал вид, что его это не касается. Мамонов никогда с ним не откровенничал. Он уважал профессионализм. Твоя работа — возить хозяина. То есть сидеть с каменным лицом и делать вид, что тебя здесь нет. Ты — стена, а машина едет сама собой. Мыслям хозяйским не мешать, на хмыки и прочие эмоции внимания не обращать.
Мамонов вдруг подумал, что у него нет друзей. Вот ведь! И поговорить не с кем! По душам, что называется, за жизнь. Разве что Аллочка, Алла Сергеевна. Он потянулся было к телефону, но передумал. Нет, она женщина. Не поймет. А главное, она не пьет. Не пьет столько, сколько ему нужно. Тут разговор мужской. Без бабья. Или без водки.
А тут еще мент. Нахальный, сообразительный. Что он там плел насчет трупа? Ох, как это некстати! Сообразительные менты некстати. И заявление. Забрать его, что ли? Нет, погоди. Он тяжело вздохнул. Совсем расклеился.
И вдруг вспомнил: Валентина! Та самая подружка, которая была свидетельницей их с женой курортного романа. И невольной соучастницей. Могла бы предупредить. Сказала бы честно: «Сила, моя подруга дура набитая. Потерпи месяц-другой, и все пройдет». Промолчала. Да что ей? У нее своя жизнь. Не муж, так любовник. Ах да! Она ж замуж собралась. И детей. Он вспомнил ее румяные щеки, налитую грудь и невольно хмыкнул еще раз. Эх! Такой рожать и рожать! А она карьеру делает. Где ж мужики-то? Выходит, ни ему не повезло, ни ей. Он Мамонов, она Сысоева. Бывает.
Воспоминания были неприятные, но смотреть на нее приятно. И антипатии к Валентине Мамонов не испытывал. Романов он давно уже не крутил, женщин сторонился, особенно блондинок. И давно уже перестал заглядываться на высоких. Как вспомнит свою Тлюстенхабль, версту коломенскую, так и…
Машина плавно затормозила. Шофер ждал, а Сила Игнатьевич все сидел в салоне. Потом собрался с силами, представил, как ее душит рыжий мужик с бородой, и открыл дверцу. Эх! Мечты, мечты…
— До свиданья, Сила Игнатьевич.
— Бывай.
Он кивнул консьержке, поднялся на пятый этаж и позвонил в дверь. Ему открыли не сразу. Разозленный Мамонов еще дважды надавил на кнопку электрического звонка. Где ее черти носят, эту ж-ж-ж… женщину. Дверь наконец открылась.
— Ах, Тату! — Она отступила в холл. — Ты уже дома?
— Да! Как видишь.
— Так рано?
— Не ждала, что ли? — усмехнулся Сила Игнатьевич.
В холл вышел Дружок и застыл в удивлении. Хозяин. Рано. Трезвый. Белка подняла мордочку и принюхивалась.
— Разве похоже, что не ждала? — Эльза кокетливо поправила белокурый локон. Тяжелый мускусный запах ее духов ударил в нос. Его затошнило.
— Вырядилась, — буркнул Мамонов. — Ужин есть?
— Ах, Тату! Как ты можешь! Разве я когда-нибудь…
— Закудахтала. Курица.
«Нет у нее любовника, — думал он, глядя, как жена суетится на кухне. — И вообще: она изменилась. Сказал, что надо экономить, — занялась домашним хозяйством. Домработница только до обеда, счета из всяких там салонов красоты заметно похудели. Убрать бы еще этих двух дур. Астролога и психотерапевта. А Как-ее-там сама сдохнет. И жизнь будет не так уж и плоха. А ребенка можно и усыновить…»
Похоже, у него было упадническое настроение. Он, Сила Игнатьевич Мамонов, примирился с окружающей его действительностью! Человек, который привык переделывать все и всех под себя! Конец света!
— Кушай, Тату, — заботливо сказала жена, придвигая к нему тарелку. — Как я рада!
— Чему?
— Ты пришел так рано! И трезвый!
Какое-то время он молча ел. Потом бросил на жену взгляд исподлобья и спросил:
— Ну? Почему молчишь? Я сижу, жду.
— Чего?
— Когда ты мне начнешь рассказывать.
— Я не понимаю, Тату…
