— Слышала о таком, — задумчиво сказала Люба. — Ты говоришь, была все время на вторых ролях? Но в «Театре — Солнце» обычно играют только знаменитости! Настоящие звезды. Театра и кино.
— Может, она гениальная актриса, просто не везло?
— Что ж, сходи, посмотри.
— А если с тобой?
— Нет, Стас. Извини, но я не могу. Спектакль поздно, да и театр далеко.
— Я тебя с удовольствием провожу.
— Чтобы зайти на чашечку кофе и остаться на ночь? Но для этого необязательно идти со мной в театр.
— Правда?
Он так невинно посмотрел на Любу, что она не выдержала и рассмеялась:
— Все твои маленькие хитрости шиты белыми нитками. Ты не умеешь ухаживать за женщинами, Стас.
— Странно, потому что я был женат. Как же мне это удалось?
— У каждой женщины свой крест, — вздохнула Люба. — Мне почему-то достаются только разведенные мужчины. Надеюсь, ты и официально в разводе?
— Это имеет значение?
— Для меня имеет. Я чужих мужчин не краду.
— Я в разводе. Официально. Так, значит, могу честно и открыто признаться в своих намерениях?
— Да и так все понятно. Что ж, пойдем в постель, раз сосиски ты уже съел.
— Ну, ты даешь! — он вытаращил глаза.
— А что я, по-твоему, должна сделать?
— Ну, я не знаю…
— А как у тебя было с бывшей женой?
— Об этом лучше не вспоминать, — нахмурился он.
— А я в любовных делах профан, — вздохнула Люба. — В моей жизни был только один мужчина — мой муж.
— Ну, ты даешь! — повторил капитан Самохвалов.
3
… Вот так она стала его любовницей. И ничуть об этом не пожалела. Хотя поначалу стеснялась. Свет в комнате был выключен, но огромная луна красовалась за окном. Висела в небе все равно, что люстра, и легкая тюлевая занавеска не могла защитить от ее всепроникающего сияния.
— Ты красивая, — сказал он, расстегнув ее бюстгальтер.
Красивая! Ладно, врать-то! Маленькая, ноги полноватые, на животе складка. Грудь, правда, ничего. Крепкая, высокая, не испорченная еще растяжками и кормлением ребенка. Она вздрогнула. Ребенок! От его волос по-прежнему пахнет детским мылом. Не может быть. Почудилось. Этот запах до сих пор ее преследует, а его нет. От него пахнет сигаретами и одеколоном. Хотя он, кажется, не курит…
— О чем ты думаешь? — сердито спросил Стас.
— О тебе, — она невольно улыбнулась.
Забыться так и не удалось. Хотя и жалеть не пришлось. Люба вспомнила, что она женщина, не бесполое существо. И что радости жизни ей не чужды. Радости?
— По-моему, не слишком хорошо получилось, — он тяжело вздохнул и потянулся за полотенцем.
— Ты здесь ни при чем, — торопливо сказала она.
— Это из-за мужа, да? Я эгоист!
— Все мужчины эгоисты.
— Ну, давай, пофилософствуй. Самое время, -буркнул он.
— Ты прав. У женщин привычка все усложнять. А, собственно, что случилось?
— Ну, знаешь! Ты думаешь, я с каждой свидетельницей кручу роман? Хожу к ней на дом и утешаю?
— Ах, это было утешение! Извини, я не поняла.
— А как тебя еще в чувство привести? Тоже мне, психолог! Сплошные комплексы.
— Не будем ссориться, — миролюбиво сказала Люба. — Ты, конечно, есть хочешь.
— А что, сосиски остались? — оживился Стас.
— Сосисок нет. Но я могу позвонить и заказать пиццу. Хочешь?
— Конечно! А есть такая возможность? И как быстро ее привезут?
— Сейчас узнаю. Отвернись.
Он хмыкнул, явно не собираясь выполнить ее просьбу, Люба накрыла его с головой одеялом и встала. Освободившийся Самохвалов увидел ее со спины и уже в халате.
— Тебе какую, Стас? С грибами, с ветчиной?
— Ту, что побольше. И потолще.
— Тогда «Ассорти».
Люба взяла телефон, стала набирать номер. Спасибо Клаусу за совет. Стас встал и заглянул ей через плечо:
— Надо запомнить, вдруг пригодится.
Пиццу обещали привезти минут через двадцать. «Значит, в течение часа», — подумала она.
— Ложись, — позвал Стас, вернувшись из ванной. — Поболтаем.
Она, не снимая халата, прилегла на диван.
— Подвигайся ко мне.
— Жарко.
— А ты сними халат, — посоветовал он.
— Перестань!
— Какие мы стеснительные!
— Стас, я тебе нравлюсь?
— Разумеется.
— Я так мало о тебе знаю. И вот вам, пожалуйста! Лежим в постели. Раньше со мной такого не случалось.
— А муж? Он долго за тобой ухаживал?
— Нет, все случилось быстро. Но первая брачная ночь была после свадьбы.
— Здорово! То есть, я хотел сказать, что нормально.
— Хватит надо мной смеяться! Да, я такая!
— Ладно, не психуй.
— Лучше ты расскажи о своей жене.
— Бывшей жене, — поправил он.
— Хорошо. Расскажи о бывшей жене. Какая она?
— Красивая, — пожал он плечами.
— Почему же ты развелся?
— Мы в одной школе учились. Первая любовь. Имя у нее необычное — Эльвира. Я тогда увлекался фантастикой, и мне казалось, что это похоже на название далекой звезды. Потом меня забрали в армию, она письма писала. Оказалось, что не мне одному. Но женился на ней я. Дурак!
— Почему?
— Почему дурак или почему женился?
— Она что, была беременна?
— Слава богу, нет, — вздрогнул Стас. — Но не я у нее был первым, не я же и последним. А поскольку я целыми днями пропадаю на работе…
Любе показалось, что, услышав звонок в дверь, он вздохнул с облегчением. Какая ж она дуреха! Нечего донимать человека вопросами, которые ему неприятны.
— Пиццу, наверное, принесли, — сказал Стас, натягивая джинсы.
— Быстро они! — удивилась Люба. И приподнялась.
— Лежи. Я заплачу.
Не надевая рубашки, Стас вышел в прихожую. Его не было минут пять. Вернувшись, он положил на диван коробку с едва теплой пиццей. Люба с сомнением покачала головой:
— Готовая у них, что ли, была? Хоть бы подогрели!
— Есть можно, — сказал Самохвалов, открывая коробку.
Люба потянулась за куском пиццы.
— Жить хорошо! — с чувством сказал Стас, жуя пиццу. — А странный, однако, разносчик.
