— А что же ты хочешь? — тихо спросила Люба.
— Жить. Отрываться. Тусоваться. Колбаситься. Хочу вместе с Сэмом автостопом махнуть на юг. В горы.
— Ты на юге никогда не была?
— Была, — она снова зевнула. — Это не то. Мать все время рядом. Бдит. «Ах, это плохой мальчик!», «Ах, эта девочка говорит такие ужасные вещи!». Лежать с ней целыми днями под зонтом, читать глупые книжки со счастливым концом, в десять вечера ложиться спать. «Ах, Сашенька, ты обгоришь!». «Не ешь эту гадость!». «Пиво?! Да ты с ума сошла!! Ты же несовершеннолетняя!». Скука. А с Сэмом прикольно. Он никогда не говорит: «нельзя». Что хочешь, то и делай.
— Проблема отцов и детей, — вздохнул Стас. -Помню что-то подобное из времен своей туманной юности. Кроме наркотиков. Выпивать выпивал и покуривал тайком, уроки в школе срывал. Но колоться? Да… Смена поколений! Новый виток цивилизации. Курением нынче никого не удивишь. Да кто сейчас не курит? Саша, кто такой Сэм?
— Друг.
— Это он тебя посадил на наркотики?
— Ничего не скажу.
— Сэм — кто? Семен, Семенов, Семенович? От чего производная?
— Мы ничего плохого не делаем.
— Ничего себе! Кто-то приносит в школу наркотики, и это называется ничего плохого!
— Я не приносила. И Сэм тоже.
— Значит, потчевал только тебя? А почему? Где вы познакомились?
— На дискотеке.
— На какой дискотеке?
— В институте у Антона. А что? Мне туда нельзя?
— Значит, они вместе учатся?
— Не знаю. Я ничего вам не скажу.
— Про Стрельцова откуда знаешь? И про покер?
— Преферанс, — презрительно поправила Сашенька. — Когда Сэм подошел к нам на дискотеке, Антон сказал: «Привет! К Стрельцову завтра придешь? Пулю распишем».
— А дальше?
— Дальше Антон нас познакомил.
— И Сэм предложил тебе затяжку? Или таблетку?
— Ну, чего вы пристали! — Сашенька закапризничала, как маленькая девочка. — Я же лечусь!
— А скажи-ка нам честно, милое дитя: когда выйдешь отсюда, как будешь жить?
— Честно?
— Да.
— Первым делом найду Сэма. Или он меня найдет.
— Ты так к нему привязана?
— Я люблю его. Он крутой. Он красивый. Мне все завидовали. Подруги. Ни у кого не было такого парня! Вы понимаете?! У Сэма тачка. Крутая.
— Может, и пистолет есть?
— Может, и есть. Ой! — она испуганно зажала ладошкой рот. — Я вам этого не говорила!
— Я только не пойму, — вздохнул Стас. — Если у него есть крутая тачка, зачем же на юг автостопом?
— Затем, что это круто, — отрезала Сашенька.
— Романтики, значит, хочешь. Это ты, подруга, с жиру бесишься. От достатка, который всегда в твоей семье был, — неожиданно резко сказал Стас. — Зажрались вы. Тебя бы не в клинику, на скамейку под сиренью, а в детприемник. Или в поле с тяпкой. Тогда бы сразу стало весело. Ох, попадешься ты мне когда-нибудь! Если наркотиками баловаться не бросишь, я тебе такой курорт устрою! Лет на семь. Слово даю.
— Я все скажу, — испугалась Сашенька. -Я не знаю, где он живет. Честно. Мы на машине катались. Потом ехали на квартиру к его друзьям. А потом я ничего не помню.
— Хоть один адрес можешь назвать?
— Нет. У меня эта, как ее… Топографическая слепота! Честно. Но Сэм обещал ко мне прийти.
— Когда?
— Сегодня ждала, — грустно сказала Сашенька. — Но теперь уж точно придется с иглы слезать.
— Это непременно, — строго сказала Люба.
— Вы его посадите, да?
— Наградим, — буркнул Стас.
На глазах у Сашеньки выступили слезы. Глаза у нее были огромные, как у резиновой куклы, ресницы длинные и густые. Из одного голубого глаза даже выкатилась прозрачная слезинка:
— Только маме не говорите. Что я тут халявлю.
— Бережешь ее, да?
— Она думает, что я больная. Учиться не заставляет, работать не заставляет. У нее есть деньги, я знаю. И мужа она мне богатого найдет. Обещала. Не говорите.
— Ладно. Только Сэма покажи.
— Да вон он, — неожиданно кивнула Сашенька на высокого красивого парня, стоящего на дорожке парка и озирающегося по сторонам.
Медсестра в белом халате, улыбаясь, что-то быстро-быстро ему говорила.
И вдруг парень вздрогнул, резко развернулся и зашагал прочь. Стас рванулся наперерез. Век бы ему красавца не догнать, если бы два дюжих санитара не зацепили того под руки.
— Притормози-ка, родной!
Стас не сообразил, откуда пришла неожиданная помощь, пока один из санитаров не сказал:
— Геннадий Михайлович велели пригласить для беседы. Два раза появлялся ты здеся, милок, и два раза зелье у твоей барышни находили. А здеся не курорт, здеся лечебница. Так что притормози.
В кабинете у главврача парень упорно молчал. Стас заподозрил было, что он под кайфом. Но оказалось, что нет. Вполне адекватен, дееспособен, но удивительно упрям. Никаких документов у молодого человека при себе не было. Молчал он нахально, даже когда в присутствии понятых из потайного кармана его пиджака извлекли пакетик с героином и несколько одноразовых шприцев.
— Вот тебе и срок, — сказал Стас молодому человеку. — Если про Стрельцова не расскажешь, будет больше. Семь лет хочешь? А десять?
Он все равно молчал. Стаса это не смутило. Личность выяснят, остальное сам расскажет. Посидит в «обезьяннике» пару дней и расколется. На вид изнеженный мальчик, не боец. Кто-то натравил его на Сашеньку, не иначе.
Люба ждала Стаса на той же скамейке под сиренью. Сашенька Сосновская уже ушла на процедуры,
— Пошли, — буркнул он.
— Что тебе рассказал этот юноша?
— Пока ничего. Но расскажет. Слушай, отвезу-ка я тебя домой, а?
— А ты?
— Есть одно дело. Хочу обратиться к следователю. Не устроит ли он мне встречу с Полиной Стрельцовой?
— А Антон?
— После. А, может, и перед. Ну, что, поехали?
— Уходить отсюда не хочется, Стас. Хорошо! — Люба кивнула на сирень.
— Наломать тебе, что ли веник?
— Стас! Не смей!
— Тьфу ты! Жалко им сирени, что ли?
— Не надо. Уже прошло. Пойдем.
Люба поднялась со скамейки и направилась к выходу из парка. Был бы у нее дом в деревни и кусочек земли, обязательно выпросила бы отросточек сирени у местного начальства. Откуда ее, интересно, завезли такую? Из питомника, что ли? Но — хороша!
