Кася залилась краской. Люба рассердилась не на шутку:
— И думать не смей! Кася, миленькая, мне тебя просто жалко! У тебя нет ни малейшего шанса!
— Да разве я о чем таком помышляю? Просто… Она замолчала.
— Держись от него на расстоянии, — посоветовала Люба. — Да он и сам тебя будет держать на расстоянии. Ты — птица не его полета. Поняла?
— Да, — потупилась Кася.
«Не хватало еще, чтобы она влюбилась в Бориса! — с ужасом подумала Люба. — В Бориса, который невзлюбил ее с первого взгляда! И который… нравится мне самой. Какая же ты, Любовь Александровна, эгоистка! Это называется: раз не мне, так не доставайся же ты никому! В конце концов, он найдет свою длинноногую блондинку. Но это уже будет совсем другая история».
Люба машинально посмотрела на часы и подумала, что еще не слишком поздно. Надо заехать к Апельсинчику и проверить, как ее старший сын, Петя, справляется с обязанностями няньки.
Глава 4
«ШАХТЕРЫ»
…Это утро начиналось как обычно. Как рядовое утро рабочего дня. На железнодорожной станции Крюково, несмотря на лето, когда многие предпочитают жить за городом, был полный аншлаг. Зеленоград хоть и считается Москвой, но расположен примерно в получасе езды до ближайшего метро, это при условии, что на Ленинградке нет пробок. А пробки там всегда. И дорога в Москву растягивается на долгие часы. Поэтому самым надежным видом транспорта по праву считается электричка. Она не стоит в огромных пробках, доводящих водителей и машины до белого каления, и даже те, кто имеет в собственности автомобиль, предпочитают порою потолкаться в душном вагоне, лишь бы дорога сократилась. А на работу в Москву ездит добрая половина Зеленограда, который сам по себе город не маленький. Самыми ценными у местных жителей всегда считались электрички, которые по пути к столице имеют мало остановок на промежуточных станциях.
Эта первый раз останавливалась в Химках. Потом на Петровско-Разумовской, где уже было метро. Деловые люди прекрасно знали ее неоспоримые преимущества. Помимо того, что электричка шла практически без остановок, она отправлялась от станции Крюково. Можно было прийти чуть раньше и ехать не стоя, а сидя и попытаться доспать. Учитывая, что впереди долгий рабочий день, это уже немало.
Итак, стоящая у платформы № 3 электричка постепенно заполнялась народом. Люди пробегали по подземным переходам, взлетали на платформу и спешили занять места в вагонах. Но в одном переходе суета была деловая. У входа уже расположились торговки семечками, в глубине, там, где заканчивались ступеньки, бабулька в шлепанцах на босу ногу протягивала руку за милостыней, на выходе стояла смуглая женщина, потряхивая пучком зелени, и на одежду спешащих людей падали капли воды.
В параллельном переходе в это же время раздавалась отборная ругань. Не было ни попрошаек, ни лотков с разложенным на них товаром, хотя этот переход был гораздо шире. А все дело в том, что вот уже несколько дней в нем по непонятным причинам не было света. Ходили слухи, что где-то поблизости идут ремонтные работы. Вроде как рыли траншею, и кабель повредился. Но кого в такой момент интересуют причины? Люди двигались в полной темноте, то и дело спотыкались и не переставая ругались. Но деваться некуда: один переход не справлялся с потоком людей, к тому же этот был ближе к жилому микрорайону, а многие в целях экономии денег ходили до станции пешком. И ныряли в ближайший подземный переход. И оказывались вдруг в полной темноте. Но русский человек ко всему привычный, терпение — его главная добродетель. В конце любого тоннеля есть свет. Люди и брели на свет, ведь эта задача стояла перед ними ежедневно и не только в подземных переходах.
Электричка должна была отправиться в девять пятнадцать. В девять ноль-ноль тоннель постепенно начал заполняться людьми. В отличие от людей, спешивших на работу, эти были совсем другие. Они заходили в тоннель с разных концов, и даже с платформ № 3, № 5 и № 1. Они не спешили покинуть его, напротив, располагались вдоль стен. Ни слова не было сказано, каждый вроде был сам по себе, но не возникало сомнений, что все они заодно. В итоге в переходе образовалась толпа. В полной темноте те граждане, которые были не в курсе происходящего, начали паниковать.
И вдруг в тоннеле раздался резкий, пронзительный звук. Будто кто-то приложил ко рту свисток и дунул в него. В следующее мгновение вспыхнуло множество крошечных фонариков. Такие фонарики бывают на брелоках для ключей. Десятки светящихся точек возникли в темноте. Люди, спешившие на электричку, оторопели. Движение замерло. Немая сцена длилась недолго. Ровно через тридцать секунд фонарики так же внезапно погасли, и вновь наступил кромешный мрак. В полной темноте раздался сдавленный то ли всхлип, то ли вздох. Должно быть, кому-то наступили на ногу или резко толкнули. Потом переход внезапно начал пустеть. На выходах даже образовалась давка. В итоге кое-кто опоздал на электричку. А кто-то успел вскочить в последний вагон…
…Мертвое тело обнаружили не сразу. В переходе по-прежнему была кромешная тьма. Несколько человек споткнулись о лежащего на земле мужчину, но подумали, что это пьяный, и равнодушно прошли мимо. В конце концов какая-то женщина, выбравшись из темного тоннеля, подошла к двум сотрудникам милиции, проверявшим документы у прохожих, и раздраженно сказала:
— Занялись бы своими непосредственными обязанностями! В тоннеле лежит в доску пьяный бомж, об него уже люди спотыкаются! А света нет! — с торжеством добавила она. — И неизвестно, когда будет! Я уже ходила к начальнику станции! Безобразие!
— А при чем тут начальник станции? — вытирая пот, струившийся со лба, посмотрел на нее один из милиционеров.
— Все вы здесь ни при чем! — закричала женщина. И еще громче: — Немедленно уберите бомжа! Он воняет!
Насчет вони, исходившей от лежащего в тоннеле мужчины, женщина явно преувеличивала. Когда над ним нагнулся сотрудник милиции, он почувствовал отнюдь не запах нечистот, а аромат дорогого одеколона. Спиртным же от мужчины и не пахло.
«Может, сердце? — подумал сержант и потряс лежащего за плечо: — Эй! А ну вставай!»
Мужчина не реагировал, и спустя какое-то время двое милиционеров с трудом выволокли тело на свет. Только там один из них взглянул на свои руки и удивленно присвистнул:
— Смотри-ка! Да это…
— Кровь!
Едва взглянув на мертвого мужчину, они сразу поняли: никакой это не бомж. Потерпевший был одет в дорогой на вид костюм и светлую рубашку, на ногах — добротные ботинки из натуральной кожи. И этот запах: дорогой одеколон. Сбоку на пиджаке расплывалось огромное пятно.
— Похоже на ножевое ранение, — неуверенно протянул тот, у которого руки были испачканы кровью.
— А где…
Оба, не сговариваясь, метнулись в переход. Там по-прежнему было темно. Послышалась отборная ругань. Один из милиционеров нагнулся и посветил туда, где ранее лежал потерпевший. На земле расплывалась темная лужица.
— Вот он, — сказал другой. — Нож.
