– Не будет никакой передачи, не волнуйтесь.
– Тогда не понимаю.
– Неужели вам все равно? Погибли дети, двое учились в вашей школе.
– Я уже подала заявление об увольнении! – огрызнулась Марина Владиславовна. – Все, как положено.
– У вас были журналисты?
– Слава богу, до этого не дошло. Вы первая.
– Повторяю, я не с телевидения.
– Ну да! Послушайте… Я не знаю вашего отчества. Извините, не запомнила.
– Любовь Александровна.
– Любовь Александровна, я хоть и рядовой школьный психолог с мизерным окладом, но не вчера на свет родилась. Люди работают либо за деньги, либо по просьбе знакомых, через которых имеют доступ к деньгам. Просто так никто ничего не делает.
– Я пишу диссертацию, – призналась Люба.
– Ага! Это я понимаю. Вам нужен материал для докторской. Ну, что ж… Меня вы, понятное дело, в соавторах не укажете.
– Послушайте, как можно настолько не любить свою работу? – возмутилась Люба. – Ведь вас только деньги интересуют. Понятно, почему ни Слава, ни Света к вам со своими проблемами не обратились. День прошел, и слава богу, ведь так? На детей вам наплевать.
– Вы мне мораль будете читать? – усмехнулась Марина Владиславовна. – А давайте поменяемся? Вы в школу, а я – в телестудию. Или в кабинет при элитной клинике, звезд утешать. За огромные деньги.
– Да откуда вы знаете, сколько мне платят?!
– Уж побольше, чем мне. Да, я написала заявление об увольнении по собственному желанию. Хотя на меня и надавили. Но мы с директором обо всем договорились. Я не иду в суд с жалобой на незаконное увольнение, а она не портит мне трудовую биографию. И я ни о чем не жалею. Эта работа непрестижная и малооплачиваемая. Вот вы… Вы прекрасно устроились. Поэтому я и сказала, что вы – мой кумир. Не поете, не пляшете, в кино не снимаетесь, внешность так себе, возраст далеко за, а стали звездой экрана. Пристройте и меня куда-нибудь, и я с радостью помогу вам с материалом для докторской.
– А вы своего не упустите. – Люба была в шоке от такой откровенности. «Вы – мой кумир». И убийственная характеристика этого самого кумира.
– Каждый крутится как может. – Марина Владиславовна коротко вздохнула и погладила одной рукой другую, словно пыль смахнула. – Понятно, что на зарплату нынче не проживешь. Да и не живет никто. Все имеют приработок или другой источник дохода. Я достаточно мыкалась, и вот судьба дала мне шанс. Почему я должна его упускать?
Люба с интересом посмотрела на молодую симпатичную женщину. Понятно, что любая работа должна достойно оплачиваться. Но когда человека только деньги интересуют – и ничего больше?! Фраза «развалили систему образования» всегда казалась Любе понятной. Но только теперь до нее дошел истинный ее смысл. Развалили систему ценностей, а вслед за этим посыпалось все. Голый цинизм везде, дети лишь средство обогащения. Их учитывают, приписывают, перераспределяют. Но давно уже не любят. Школьные стены покинула душа.
– Так как, Любовь Александровна? Мы договоримся?
– А что конкретно вы хотите с меня получить?
– Мне нужна работа.
– Я над этим подумаю.
– Подумайте. – Марина Владиславовна встала и одернула пиджак. Люба поняла, что разговор окончен. Утром – деньги, вечером – стулья. – Меня ждут в другом месте.
– На маникюр опаздываете?
– Я дорабатываю месяц и ухожу. Мне в этой школе больше ловить нечего. Поэтому могу себе позволить все.
– И вы ничего мне не скажете? – Люба тоже встала.
– А что тут можно сказать?
– Но вы с ними беседовали? Со Славой и со Светой. Вы же знали, что у них проблемы?
– Они не били окна, не писали на стенах матерные слова, хорошо учились. А контролировать несчастную любовь, извините, невозможно.
– Я уже поняла, что вы мне ничем не можете помочь. Поэтому и вы меня извините…
Люба направилась к выходу. Марина Владиславовна занервничала.
– Э-э-э… Вы уже уходите?
– Загляну в учительскую. Раз уж я сюда пришла, надо хотя бы школьный журнал посмотреть. Настолько ли хорошо у Светы и Славы обстояли дела с учебой, как вы говорите. С их классными руководителями побеседую. – Люба аккуратно закрыла за собой дверь, стараясь сдержать эмоции. Несчастные подростки! Им со своими проблемами можно пойти только в ларек за пивом и сигаретами. Что они и делают.
Марина Владиславовна следовала за ней, как тень, до самой учительской.
Едва Люба сказала:
– Здравствуйте… – За ее спиной раздалось:
– Сегодня у нас в гостях знаменитость. Любовь Александровна Петрова с телевидения.
– Я вовсе не с телевидения! – возмутилась Люба такому откровенному вранью.
– Ток-шоу «Все всерьез», – не слушая ее, анонсировала Марина Владиславовна.
– То-то мне ваше лицо знакомо, – удивленно сказала одна из учительниц. – Надо же. А к нам с чем?
– Софья Ильинична, как это с чем? – всплеснула руками школьный психолог, обходя Любу, словно неодушевленный предмет. – Ведь мы же недавно «прославились»!
– Никаких интервью! – Учителя проворно вскочили. Как горох, посыпалось:
– Ой, у меня дела!
– Тетрадки не проверены!
– Срочно надо позвонить!
Не успела Люба опомниться, как Марина Владиславовна шмыгнула в кабинет завуча.
– Дождались! – раздалось оттуда.
– Надо срочно позвонить директору!
– Я не имею никакого отношения к журналистике! – возмутилась Люба.
– Как вы проникли в школу? – сердито спросила появившаяся из кабинета с табличкой «Завуч по…» грузная женщина.
– Небось соврала, что за справкой, – усмехнулась возвышающаяся за ее спиной Марина Владиславовна.
«Недаром на психолога училась, – зло подумала Люба. – Угадала».
– Эти журналюги такие проныры.
Завуч так и сказала: «журналюги». Никогда в эту школу не станут записываться родители будущих первоклассников, занимая очередь с ночи. Показатель уровня знаний, которые дает учебное заведение, прежде всего хороший русский язык учителей. Письменный и устный. Хорошо бы их дипломы проверить. А то всякое бывает.
Но пока удостоверение личности потребовали у Любы.
– Ваши документы, – подбоченилась завуч. – Журналистское удостоверение или что там у вас?
А тут еще, как на беду, прибежала седая дама с гребнем в пучке.
– Ольга Павловна, вы уже побеседовали с женщиной из детской комнаты милиции?
– Вон отсюда! – заревела завуч.
Марина Владиславовна, выскочив из-за ее плеча, как черт из табакерки, метнулась к Любе.
