– Куда прешь! – матерился Стас. – С дороги!
Люба молчала. Даже глаза не закрывала, как раньше. Привыкла. Сначала, конечно, боялась, что он побьет машину, сам кого-нибудь заденет, и каждый раз ждала, что поездка закончится ДТП и долгими разборками.
– Я же мент, – утешал ее Стас. – Договоримся.
Договариваться ни разу не пришлось. Вот Люська, та постоянно попадала в ДТП. Стас объяснял это тем, что она баба.
– Бабы ездить не умеют.
И в машину Людмилы садился с опаской. В общем, мужской шовинизм. Люба не сдержалась и зевнула. Теперь даже обочина была забита машинами, все они еле ползли. Она уже поняла, что ночь будет долгой.
– Все. Встали. – Стас выругался. – Люба? Ты уснула, что ли?
– Нет. Сижу, думаю.
– О чем это мы с тобой разговаривали? Ах да! Ольга Ивановна! Значит, железно не Пендраков и на сто процентов не кладовщица. Остаются трое. Парамонов, Алан и Макс.
– Я думаю, это все-таки Парамонов. Ольга Ивановна сказала, что знает, кто вор. Мало того, покрывает его. С Парамоновым у нее общее горе. Он потерял дочь, а она теряет единственного сына. Но я не об этом хотела с тобой поговорить. Скажи, вам зарплату часом не задерживают?
– Не знаю, я недавно работаю.
– А тебе должны уже были заплатить?
– В общем-то, да. Но я не думаю, что это проблема. Я же не в банке тружусь. Мы не на деньгах сидим, поэтому задержка зарплаты – это нормально.
– А Ольга Ивановна говорит, что дела на фирме идут плохо. Она знает реальную картину. Это вовсе не золотая жила, Стас. Твой предшественник, видимо, и уволился потому, что все раскопал.
– Возможно.
– И тебя это не волнует? – удивилась она.
– А у меня есть выбор?
– Ты бы тоже мог поискать другую работу.
– Думаешь, куда прешь?!! – заорал вдруг Стас и надавил на клаксон. – Нет, ты глянь, какое хамло! Все стоят, и ты стой! О чем это мы говорили?
– Ты меня слышишь или нет? – разозлилась она. – Я тебе даю дружеский совет исходя из полученной мною информации. Я Ольге Ивановне верю.
– А я – нет.
– Почему?
– С какой стати она с тобой разоткровенничалась?
– У нас с ней общее горе.
– Интересно, какое?
– Я тоже когда-то потеряла ребенка.
– У тебя был выкидыш – это разные вещи.
– Стас, это жестоко!
– А как тебя еще лечить? Люба, запомни: людям верить нельзя. Ценная информация – то, что она знает, кто вор. Вот за нее тебе большое человеческое спасибо.
– Она все равно не скажет.
– Скажет.
– Ты что, пытать ее собираешься?!
– Зачем? Есть много способов заставить человека сказать правду.
– Боюсь, ее уже ничто не напугает, – усмехнулась Люба. – У нее сын умирает. Ничего страшнее быть не может.
– Сына она потеряла давно, – спокойно сказал Стас. – Возможно, Ольга Ивановна просто играет на чувствах других людей. Своего племянника, твоих… Она своим горем закрывается, как щитом. И скорее всего, вор с ней делится.
– Она сказала, что деньги на лечение сына ей дал племянник. Хозяин фирмы.
– Федор?
– Да.
– И что?
– Но это же все объясняет! – горячилась Люба.
– Почему она тогда вора ему не сдала?
– Это сложно. Но она мне все объяснила.
– Эх, Люба! Как можно быть такое наивной? А еще психолог!
– Постой… Ты сказал: нельзя верить людям. Значит, ты и мне не веришь?
– Верю, что ты желаешь мне добра. Но добро мы с тобой понимаем по-разному. Люба, мы совершенно разные люди. Потому и не ужились.
Она потрясенно откинулась на спинку сиденья. Вот тебе и помогла человеку! Стас тоже молчал. Машина еле ползла. Пауза затягивалась.
– Значит, завтра ты будешь ее допрашивать? – не выдержала она.
– Да. – Стас взглянул на часы. – Сегодня уже поздно.
– Но получается, что я ее подставила! Ведь она МНЕ доверилась?! Понимаешь?! Мне!
– И что? Она доверилась тебе, ты доверилась мне. Тебе кто дороже – я или Ольга Ивановна?
– Но это не по-человечески!
– Люба, я все сделаю аккуратно.
– Как сейчас? С Василием Федоровичем? – горько пошутила она.
– Я бил очень нежно.
– Я поняла. Вот что, Стас. Давай договоримся: наши отношения закончились. Не как раньше, а совсем.
– Из-за какой-то кладовщицы? – удивился он.
– Дело не в ней. Ты очень жесткий человек. А я мягкий. Ты прав, мы разные люди. У нас разная система ценностей.
– Ты можешь говорить по-человечески? – поморщился он. – Мы не у Люськи на эфире. Говори, как баба с мужиком, который ее не устраивает. Я тебя чем конкретно не устраиваю?
– Ты ненадежный.
– О как! Куда прешь!! – Он опять со злостью надавил на клаксон. – Вот же суки! Слушай, я никому не навязываюсь. – Люба поняла, что это уже адресовано ей. – Нет так нет. Ты меня сама попросила. Я пришел и сделал так, как ты хотела. Человека, между прочим, избил. – Стас обиженно моргнул.
– Ты его едва коснулся, сам сказал.
– А синяк? Синяк натуральный, значит, бил всерьез.
– Хватит мне мозги компостировать! Ты любой факт выкручиваешь куда хочешь, в зависимости от обстоятельств. Момент – и черное стало белым, а белое черным. Для тебя ничего святого нет.
– Да, я мент. Потому что бывших ментов не бывает, и не имеет значения, где я теперь работаю. Мне всю мою сознательную жизнь вливали, что главное – это результат, а уж каким путем он достигнут, дело десятое. Результат, понимаешь? – Он обернулся и посмотрел на Любу в упор. – И я свою работу знаю. Ты тоже этим пользуешься, когда надо.
– Больше не буду, – заверила она. – И в историю с воровством на вашем складе я тоже больше не полезу. Разбирайтесь сами.
– Разберемся… – Он со вздохом посмотрел на стальной поток, запрудивший московские улицы. И вдруг предложил: – Слушай, а может, и в самом деле в кабак заедем? Переждем это безобразие? Ты есть хочешь?
– Вообще-то я не ужинала, – призналась Люба.
– Давай я тебя покормлю?
И она сдалась. Они остановились у суши-бара, и Люба ела вкуснейший суп из угря, потом суши, пила обжигающий зеленый чай, отчего ее щеки раскраснелись, как маки. Обида постепенно уходила. Стас травил анекдоты и смешно передразнивал своих новых коллег из компьютерной фирмы. Она невольно улыбалась, а потом и вовсе расхохоталась. Он умел быть очень милым, когда того хотел. Домой они приехали за полночь. Стас припарковался почти за квартал, потому что все ближние места были забиты. Потом провожал Любу до подъезда – ходить по безлюдным, плохо освещенным улицам одинокой женщине опасно.
