– Успокойся, – обняла ее Жюли. – Вот видишь: ты не в себе. Дьявол уже тобою завладел.
– Дьявол, ха-ха… Ты права: завладел. Нет, я тебе его не отдам! Не отдам! Ты не посмеешь ничего с ним сделать!
Она вырвалась из рук Жюли и побежала к двери. Как же все они глупы, если думают, что можно победить «Сто солнц»! Алмаз им не сдастся.
…Шурочка с трудом переждала еще несколько часов. Ей не терпелось увидеться с Сержем. Разумеется, после огромного проигрыша в карты все подозревают в краже только его. Но Серж был в парке во время фейерверка, она сама это видела! Он не брал из сейфа алмаза!
…Серж уже дожидался ее на опушке леса, в месте их утренних свиданий. Он был бледнее обычного, лазоревые глаза словно помутнели, а одежда была в беспорядке. Ее пронзило чувство невероятной жалости к нему. Что же он вчера натворил?
«Любимый мой! Любимый и такой несчастный!» – думала Шурочка, бросаясь ему на шею. Ах, как же она скучала! Сейчас, после всего что случилось, она любила его еще больше. И он изменился совершенно. Игра его закончилась, он словно бы предчувствовал свой близкий конец. И вместе с игрой закончилась вся ложь, которой он был окружен.
– Александрин! Ты ведь любишь меня? Любишь? – все повторял Серж, обрушивая на нее ливень своих поцелуев. Она дрожала, словно от холода, а временами ее кидало в жар. «Больна, больна…»
– Как поздно! Ну почему ж так поздно? Именно сейчас, когда мне так не надо умирать…
– Умирать? Но зачем умирать? – испугалась она.
– Разве ты не видишь, что выхода нет? Ну зачем здесь ты? Именно ты? Я знаю: когда меня не станет, ты выйдешь за него замуж…
– Замуж? За кого?
– За человека, которого я теперь ненавижу. Ненавижу со всей страстью. Он, видно, решил меня наказать. Мне было все равно. Жить или умереть, какая разница? Но что-то случилось. Против воли моей он заставил меня ревновать, – сердито сказал Серж. – Мне невыносима мысль, что он тебя получит. Сама смерть меня не беспокоит ничуть. Это рано или поздно случается с каждым, бессмысленно сопротивляться. Проще поторопить ее и не мучиться очень уж долго. Болезни, старость… Кому это нужно? Пулю в лоб – и конец! В Бога я не верю. Следовательно, и в ад для самоубийц. Бог не допустил бы, чтобы миром правили люди злые, а добрые бы им подчинялись. Бог – это сказка для добрых. Утешение им, придуманное самим же злом. Потому что зло – умнее, а главное, предприимчивее. Я знаю себя, – усмехнулся Серж. – Но сама мысль о том, что после моей смерти ты будешь с ним… Вот с этим я не могу примириться!
– Граф – старик. И… я ему не нужна.
– Ты говоришь об этом с сожалением, – нахмурился Серж.
– Нет, нет. Ты ошибаешься.
– Разумеется, ты его не любишь. Пока не любишь. Но поверь моему опыту, – он вновь усмехнулся, – любовь женщины, хотя бы искру ее, не так уж и трудно добыть. Пару раз покружить ее в вальсе, сказать цветистый комплимент ее глазам и волосам, наутро прислать букет, вослед дорогой подарок… Остальное она придумает. Ей много-то и не надо. Чем меньше ей докучаешь, тем больше работы для ее воображения. Порою твое отсутствие будоражит его больше, чем если бы ты надоедал ей изо дня в день. Она уже придумывает тебе болезни, печали, а главное – тайну. Любовь без тайны все равно что шампанское без брызг. Загорится ли от этой искры огонь, вопрос времени и опыта. Ты ошибаешься, милая, он – не старик. Он тебя уже получил, я вижу это по твоим глазам. И стоит ему объявить о своих чувствах…
– Нет!
– Стоит ему объявить о своих чувствах, ты сама кинешься ему в объятия. Но пока… Пока ты со мной…
И он вновь набросился на нее со страстными поцелуями. Она испугалась, что это прощание. Сегодня он был, против обыкновения, нежен и никуда уже не торопился. Сегодня он целиком отдавался ей, а не она ему, как раньше. Чувственное наслаждение, которое охватило Шурочку, было для нее открытием. Казалось, что Серж хотел, чтобы она запомнила его навсегда, и отныне всех прочих сравнивала с ним, и это отравляло бы ей жизнь после его смерти. Он так хотел…
– Боже, как же я тебя люблю! – простонала Шурочка, откидываясь в мягкую траву. – И я не хочу, чтобы ты говорил о смерти! Не хочу!
– Придется. Ты, должно быть, уже знаешь о том, что было вчера. После мазурки мы с графом сели играть в карты, – теперь он говорил с насмешкою и вновь был похож на себя прежнего.
– Я знаю, что ты проиграл сорок тысяч.
– И верно знаешь, что у меня нет этих денег.
– И все теперь думают, что это ты взял алмаз.
– Я его не брал, – спокойно сказал Серж, покусывая травинку. – Граф, конечно, умен, но и я не дурак.
– Так ты знаешь, кто взял камень?
– Конечно, – тонко улыбнулся Серж. – Я же сказал, что не дурак. В кабинете нас было не так уж много, когда граф показывал свое сокровище. И кто-то сказал об искушении…
– Но ты же никому об этом не расскажешь? – испугалась Шурочка.
– Да зачем? – Он посмотрел на нее удивленно. – И потом: никто не станет брать у меня показания. Сразу наденут кандалы. Это они так думают.
– Но как же твой долг, Сережа?
– Я попробую что-нибудь придумать. Но мне надо уехать. Я успею обернуться за неделю. В крайнем случае, ты попросишь графа, и он отсрочит выплату долга.
– Но почему граф мне не откажет?
– Потому что, милая моя… Впрочем, он сам тебе скажет. Старому ослу пора бы созреть.
– Почему вы так ненавидите друг друга?
– А ты не понимаешь? Он мне завидует. Моей молодости, моему успеху у женщин. А теперь и тому, что ты меня любишь. Он прекрасно знает, что пока я жив, ты не будешь его любить никогда. А что касается уважения… Это ему не нужно. Его и так все уважают, – рассмеялся Серж. – Этот вельможный подлец не знает, что мне известно, как ему достался алмаз. Я имею на него такие же права, как и все другие. Все имеют права на этот камень. Любой человек, который во имя этого совершит преступление.
– Но откуда тебе это известно? – удивилась Шурочка. – Граф никому не мог рассказать своей тайны.
– Такие секреты выдают либо любимой женщине, либо самому близкому другу. Но женщина может предать, а друг, в свою очередь, проболтаться своей любимой женщине. Ну а у той запросто может быть любовник, от которого тоже нет секретов. Таким образом, образуется круг посвященных, и только владелец секрета наивно думает, что никто ничего не знает. Впрочем, не будем об этом. Поговорим лучше о тебе. Если мои расчеты верны, а я редко ошибаюсь, ты заставишь заговорить о себе весь свет. Надеюсь, я не скоро буду вычеркнут из списка твоих поклонников? Ты меня не забудешь?
– Ты же собрался умирать, – насмешливо сказала она. Такой он ей нравился больше.
