— Это не по закону. Во время следствия запрещено, — сердито сказал Семенов.
— В присутствии вас, адвоката. Кого угодно.
— Извините, нет.
— Понимаю. А когда… — Она сглотнула, комок прокатился по нежному горлу. — Когда все это закончится? Я имею в виду следствие?
— Кто знает? — пожал плечами Семенов. — По закону имею право на восемь месяцев. Этот срок можно и продлить до… Что с вами?
Она была бледна как мел. И дышала часто-часто, словно задыхалась.
— О Господи! Так долго?!
— А что вы хотите? Надо же во всем разобраться.
— Но разве не… Не все очевидно? Он же признался.
— Есть некие обстоятельства…
— Обстоятельства?
— Вам не надо этого знать. Вы свободны, Наталья Алексеевна.
Чусова не уходила. «С ней явно что-то не в порядке», — думал Семенов, следя за ее лицом. Теперь она начала зеленеть.
— Вы можете идти, — повторил он.
Вместо этого Чусова прислонилась к стене и, еле шевеля губами, сказала:
— Сейчас пройдет… Сейчас…
— Наталья Алексеевна! — Он кинулся к женщине.
— Все в порядке.
Она распрямилась. Семенов сообразил, что держит ее в объятьях. Совсем близко карие глаза, лицо щекочет светлая прядь, над ее верхней губой бисеринки пота.
— Я попытаюсь что-нибудь сделать, — пробормотал он.
— Спасибо.
Когда она наконец ушла, Семенов рухнул на стул и поднес к лицу ладони. Его руки пахли духами, еле заметно, и так тонко, что сердце отчего-то заныло. Ну нравилась ему эта женщина, и все тут! Не мог он подозревать ее во вранье. Семенов дрожащими руками придвинул к себе визитную карточку. «Альтер Нати». Проверить? Он потянулся к телефону, но рука бессильно опустилась. Повезло этому мерзавцу Пенкину. Его любит такая женщина. Мерзавцу? А чем он так уж плох, этот Пенкин? Умен, образован, хорош собой. Уел Васю Семенова во всем, включая знание иностранных языков. Вся беда в том, что он не Пенкин. А кто? И кто она такая?
В РАЮ
Я, кажется, упоминала о том, что прихватила из квартиры, которую снимала любовница моего мужа, не только ее вещи, но и деньги, драгоценности и кредитную карточку. Наличных оказалось мало, драгоценности тоже не бог весть какие. Она компенсировала недостаток средств хорошим вкусом. Например, ее замечательные серьги из белого, желтого и красного золота. Три переплетенных змейки, свернувшиеся в кольцо. я не удержалась и купила себе такие же. Благо вещь была отечественного производства и со скидкой по случаю дня рождения. Пятьдесят процентов, только предъявите паспорт! Я предъявила. Боже, как это было давно! Серьги остались дома. Ее экземпляра я тоже не обнаружила. Должно быть, они были на ней. а теперь у меня нет и паспорта. Он тоже остался дома. В квартире Конановых в центре. Ее документ я предъявить не могу. Все ж таки, мы не настолько похожи. А что касается кредитной карточки…
Я была права: она записала пин-код. Память у нас, женщин, короткая, по себе знаю. И с женской логикой знакома. Именно поэтому код я нашла. Он был записан в блокноте, на кожаной обложке, с внутренней стороны. Обложка была темного цвета, ручка синяя, и цифры можно было разглядеть, только имея отличное зрение и зная, что надо искать. Я знала. И мне было нечем заняться. Поэтому пин-код я разглядела и получила доступ к ее кредитной карте.
К моему огромному удивлению, там оказалось много денег. Целых двадцать тысяч долларов! Если перевести рубли в иностранную валюту. Так меня приучил муж, который все переводил в доллары. Я догадывалась, что у главного юриста фирмы моего мужа и по совместительству его любовницы хорошая зарплата. Но и расходы соответствующие. Все эти салоны красоты, одежда, обувь. Украшения, хоть и скромные, но из золота же! Некоторые с камушками. И такие деньги на счету! Она даже машину не купила. Пользовалась служебной. Драгоценности покупала далеко не самые дорогие. Экономила? Не хотела показывать Мише, насколько богата? Зачем? Какие у нее были планы? Впервые я заподозрила, что любовница моего мужа была нечиста на руку. Это смахивает на взятку. За что-то она получила такие большие деньги, но тратить их побоялась.
Спокойнее, Галя Зайкина. Спокойнее. Там все уже кончено. Она свое получила. Эти деньги теперь достанутся тебе. Сумма была такая большая, что пришлось снимать ее частями. И, естественно, рублями. Я складывала деньги в маленькую дамскую сумочку. Запихивала их. Заталкивала. Пятьсот с лишним тысяч. Уминала. Потом ехала с этими деньгами в метро. И — ничего! Главное, никто не знал, что у меня при себе такая крупная сумма. В метро, кстати, черта лысого можно провезти, не то что огромные деньги. Пулемет в разобранном виде, небольшого удава, радиоактивные отходы, миллион долларов наличными. Главное, чтобы никто не знал. И чтобы в вас не заподозрили лицо кавказской национальности. А про удава я упомянула неспроста. Я читала в газете, в разделе курьезов, что кто-то умудрился забыть в вагоне метро удава. Как вам это? Пользуйтесь услугами подземного транспорта, не стесняйтесь! Главное, удавов не забывайте. Я пользовалась, а сумочку на всякий случай прижимала к себе. От машины я к тому времени избавилась. Отогнала на платную стоянку, заплатила за месяц и решила об этом забыть. Теперь надо было решить, что делать с деньгами.
Я подумала, что раз в доме женщина, то стиркой Андрей заниматься не будет, и сунула сверток в бак с грязным бельем. С намерением впоследствии перепрятать. С деньгами мне стало немного спокойнее. Морозы тем временем покинули столицу, и Андрей стал поутру уходить на работу. За месяц его рука срослась, он вновь начал делать гимнастику, поднимать штангу, хотя я умоляла его поберечься.
— Надо быть в форме, — говорил он, смеясь, и после штанги подхватывал на руки меня.
Я все собиралась с силами, чтобы начать свой рассказ. О том, как Галя Зайкина «заказала» мужа и как умерла сама. Но пока говорил больше он. Рассказывал о своем детстве, о юности. Его жизнь тоже была не сахар.
— Я рос типичным гуманитарием. Ты бы видела мои сечения в тетрадке по геометрии!
— Представляю себе, — улыбалась я. — Потому что у меня были такие же. На медаль, честно сказать, натянули. Потому что с алгеброй было хорошо. На твердую «пятерку». И геометрию мне простили.
— Зато я знал язык. Английский. Участвовал во всех Олимпиадах, занимал призовые места. Медали у меня не было, а безжалостный физик даже влепил «тройку» в аттестат, и я сдавал экзамены в институт на общих основаниях. Глупец! Я вырос неисправимым идеалистом. Спасибо маме с папой.
— А где сейчас твои родители?
— Погибли в автокатастрофе пять лет назад, -нахмурившись, сказал он.
— Прости.
— Ничего. Уже прошло. О чем я рассказывал? Ах, да! Я был так уверен в своих силах, что подал документы в МГИМО! Хотел стать дипломатом. Родители уговаривали меня не делать этого. Туда поступали отнюдь не простые смертные. Дети дипломатов, знаменитостей. Места были распределены заранее. А я шел на первый экзамен, такой уверенный в себе. Воображал, что знаю английский! Они говорили с таким ужасным акцентом. Я с трудом понимал. Оказалось, преподаватель, принимающий экзамены, много лет жил в Лондоне. — Андрей усмехнулся. — Представляю, как он надо мной смеялся! Над моим «знанием» языка!
