— У меня для тебя две новости: хорошая и плохая. Не знаю, с какой начать.
— Начни с той, которую считаешь плохой.
— Боюсь, что теперь плохие обе: я беременна, это раз. И за тобой следят…
В АДУ
Наконец-то радость в жизни Василия Семенова: машину починили! Больше месяца его «Жигули» восьмой модели стояли на приколе — в ремонте. Поскольку на дорогах были пробки, Семенов не жаловался, ездил в центр на общественном транспорте и был доволен. Но в выходные хотелось за город. Навестить родителей, которые жили километрах в полутораста от Москвы, в Тверской губернии. Тот же Хлынов приглашал на дачу. Бывать у него дома Семенов не любил. Другое дело — дача. Дом огромный, можно разбрестись по разным углам и не слышать визжания Верки. Можно в лес уйти, за слегами, заняться парником. И сказать:
— Бабам тут не место. Придете принимать работу.
А самим расположиться вольготно на травке, купить в ближайшем ларьке пива, разложить на газете воблу и, неспешно постукивая молотком…
Все можно. Но нужна машина. Толкаться в душных электричках после того, как оттрубил неделю от зари до зари — смерти подобно. Лучше уж остаться в городе. На машине за город выехать тоже проблема — пробки. Но все ж лучше. По крайней мере сидишь. А жарко — так окно можно открыть. Попробуй-ка сделать это в электричке! Всегда найдется дама, которой холодно. И потребует закрыть окно. Так же как в мороз найдется та, которой жарко. И потребует открыть. Все люди разные, одни полные, другие худые. Одни задыхаются, другие мерзнут. За месяц езды в общественном транспорте Семенов уже устал от скандалов.
— Мужчина, закройте окно. Дует.
— Какой дует? В вагоне духота! Не закрывайте!
— Только о себе думаете! У меня, между прочим, бронхит!
— Ну и сиди дома! Куда прешься?
— Да? А кто работать будет? Работать вы, молодежь, никто не хотите!
— Много ты о нас знаешь, о молодежи!
— Попрошу мне не тыкать! И окно закрой!
— Вот овца!
— Что-о?!
Или:
— Это место занято.
— Кем?
— Он вышел в тамбур, покурить.
— Вот когда придет, я встану.
Через три минуты:
— Это вы?
— Да.
— Молодой еще, постоишь.
— Я, между прочим, зная, что дальняя электричка, специально прихожу за полчаса, чтобы…
— Тогда надо сидеть и сторожить место.
— Что я — собака?
— А чего тогда гавкаешь?
И так изо дня в день, в различных вариациях. Не удивительно, что люди такие нервные. Те, которые в машинах, страдают от пробок; те, которые в общественном транспорте, страдают от тесноты и ненавидят тех, кто на машинах. Хорошо там, где нас нет. Ничего нельзя с собой поделать. Стоя в электричке, Семенов смертельно завидовал тем, кто едет в машине и всего этого не видит и не слышит. И не нюхает. Застряв в огромной пробке, с тоской смотрел на проносящуюся мимо электричку.
Сегодня он получил из ремонта машину и обрадовался. Вот только Хлынова не было. С сегодняшнего дня Олег в командировке. Семенов сам его туда услал. Объявится только в понедельник. А всю следующую неделю будет отсутствовать. Это значит — выходные мимо. Куда ж податься?
Эту мысль он гнал от себя прочь. Еще раз навестить Наталью Чусову? Что он хочет узнать? Какие показания от нее получить? А никакие. Просто хочется ее увидеть. Семенов уверен, что эта женщина много страдала. А он сделал все, чтобы ее жизнь предельно осложнить. Ну чего привязался к Пенкину? Посадил бы — и дело с концом. Так нет же! Теперь в транспортировке наркотиков его подозревает! Скажи еще — в работе на иностранную разведку, раз он английский знает!
В пятницу вечером он долго колебался, но потом набрал-таки номер.
— Да, — ответили ему. Он тут же узнал голос Чусовой. Дома.
— Наталья Алексеевна? Я вас не разбудил?
— Нет, я еще не сплю, — сухо сказала она. И тут же добавила: — Но собираюсь.
— Какие у вас планы на выходные?
— Я не совсем поняла. Вы что, хотите меня развлечь? Вызвать на допрос?
— Нет, что вы. Я подумал, что вы… В вашем состоянии… В общем… — мямлил он. — Вам надо… э-э-э… гулять. Дышать воздухом. За городом.
— У вас имеется загородная вилла?
— Что? Нет. Виллы нет. Есть дом. Родительский. Он большой, но… Деревня, где я родился, далеко. То есть не очень. Но… э-э-э… это было бы неудобно.
— Что на это мама скажет? — В ее голосе послышалась насмешка.
— Ну зачем вы так!
— Хорошо. Я поеду. Подышать воздухом. В городе и в самом деле душно. Особенно в центре. Пыль. Я бы съездила… в парк.
— В парк? — обрадовался он.
— На водохранилище.
— На лодке покатаемся, — еще больше обрадовался Семенов.
— Что ж… У вас есть машина?
— Да. Сегодня только из ремонта забрал.
— Ну заезжайте.
— Во сколько?
— Дайте мне выспаться. — Похоже, она улыбнулась. — Где-нибудь к полудню.
— Хорошо.
В трубке теперь были гудки. Он обрадовался. Потом огорчился. Она согласилась. Почему? Едет с ним, потому что хочет выпросить свидание с Пенкиным? Надеется на его влияние? Сам же напросился! Фу ты! Ну нравилась ему эта женщина, и все тут! Хотелось сделать для нее что-то приятное. Тем более что Пенкин сидит. Надо же кому-то о ней позаботиться. И о ребенке.
И тут же внутренний голос принялся нашептывать: ты не имеешь права на отношения с гражданской женой подследственного. Тогда тебе придется от дела отказаться. Но с другой стороны: какие такие отношения? Беседа в неофициальной обстановке. С целью…
Вот именно: с целью. Ругая себя, он долго ворочался с боку на бок. Потом наконец уснул.
Пунктуальный Семенов прибыл к дому, где проживала Наталья Чусова, ровно в полдень. Она тоже была готова. Вышла из дома с корзиной для пикника и пледом. Семенов выскочил из машины, подхватил корзину и как можно бодрее спросил:
— Ну, куда?
— Все равно, — устало ответила она.
— Плохо себя чувствуете?
— Нормально. — Она попыталась улыбнуться.
Села в машину. Поехали. Какое-то время молчали. Потом Семенов заботливо спросил:
— Не дует?
Она отрицательно покачала головой: нет. Еще через пять минут он спросил:
— Не тошнит?
— Вы не знаете, как обращаться с беременными женщинами, — догадалась Чусова. — Детей, значит, нет. Никогда не были женаты?
