– Если бы его ударили ножом один раз. Или пять. А лучше десять. Тогда бы я сейчас же призналась в убийстве. Без колебаний. Но я не могла ударить его три раза! Ну не могла, и все! Это была не я!
– Почему же ты не могла ударить его ножом три раза? – переспросил высокий.
– Потому что все, что я делаю, кратно десяти! – выпалила я.
– Так. – Это уже сказал маленький. – Теперь под дурочку косим. Старый трюк. Решила прикинуться сумасшедшей. У тебя неплохо получается. Но скажу сразу – номер пустой. Мотать тебе срок за убийство, Кузнецова. На суд твой аргумент не произведет впечатления. «Все что я делаю, кратно десяти», – передразнил он. – Олег, как тебе?
– Встречал я в жизни придурков, но эта… Эта – нечто! – и высокий покрутил пальцем у виска.
– Теперь я начинаю понимать… – Я и в самом деле о многом теперь догадывалась. – Вы привезли меня сюда, чтобы, увидев кровь, свой портрет и прочее, я призналась в убийстве. Чтобы я взяла на себя это… это… Чудовищное злодеяние! Вот!
– Милая, ты напрасно стараешься, – вздохнул высокий. – Напишешь ты признание или нет, это ничего не меняет. Улик предостаточно. Ты пойдешь под суд, и тебе без малейших колебаний влепят лет десять. А вот если ты расскажешь, что убила его из ревности…
– Из ревности? – спросила я.
– Именно. Дело молодое. Ведь он был женат. Втайне от супруги снял эту квартиру, где вы встречались. Ты надеялась, что он на тебе женится. Он и обещался. Разведусь, мол, буду платить алименты. А с тобой, Дана Кузнецова, пойду под венец. И вот ты ему надоела, и твой любовник сказал правду. Что не хочет на тебе жениться. Прошла любовь, завяли помидоры. И чувства твои понятны. Услышав это, ты пришла в состояние аффекта и ударила его ножом. В этом случае картина меняется. И суд будет на твоей стороне. Ведь он же обманул тебя, подлец!
– Получается, что так, – согласилась я.
– Ну вот, видишь! – обрадовался высокий. – Все мы, мужики, гады и сволочи. И поступок твой с этой точки зрения правильный. Хотя и незаконный.
– И сколько мне дадут? За состояние аффекта?
– Немного, – заверил меня маленький. – Раза в два меньше.
– То есть десять разделить на два – получается пять.
Вот эта арифметика была мне понятна. Я задумалась. Скорее всего, он врет. Я ведь не читала Уголовный кодекс. Сначала надо проверить, а потом уже делать выводы. Убивала я блондина или не убивала. Я посмотрела на высокого, и его лицо вновь показалось мне симпатичным. Да и маленький ничего. Наполеон ведь тоже был маленького роста. Они искренне мне сочувствуют и хотят помочь. А я, дуреха, сопротивляюсь.
Вот всегда так! Критическая ситуация меня мобилизует. Когда мне делают плохо, я становлюсь нормальным человеком. И способна защищаться. Но если со мной по-хорошему, становлюсь амебой. Лучше бы он по-прежнему на меня кричал! Я ведь признаюсь в убийстве лишь для того, чтобы сделать им приятное. Такова уж моя натура.
Невольно я вздохнула.
– Ну что, Дана Кузнецова? Будем писать? – надавил на меня маленький.
Если бы он не поспешил…
Да, вот если бы он не поспешил… Они слишком уж торопились. Все понятно: суббота. Ночное дежурство. Погода – дрянь. А тут попалась упрямая девка, ко всему прочему рыжая. С веснушками по всему лицу. Они же меня ненавидят! Да, да! Именно так! Я мешаю им отправиться по домам, в теплые постельки, к своим женам! Или в кабак, отмечать раскрученное убийство! Они уже все распланировали, весь следующий воскресный день, а я им мешаю! Я не Дана Кузнецова! Мое имя здесь – «рыжая сука»! Или «наглая рыжая дрянь»!
Я уже говорила, что не люблю, когда не любят меня. Вновь сложилась критическая ситуация, и силы мои были мобилизованы. Я сделала глоток из бокала, который все еще держала в руке и ровным голосом сказала:
– Я никого не убивала.
Видимо, они очень устали. После бурной ночи они устали настолько, что даже не в состоянии были вновь на меня орать. Нам надо было взять тайм-аут.
Высокий поднялся с дивана-кровати и сказал:
– Ну хорошо. Поехали обратно в отделение. Я уже понял, что времени у тебя было мало, чтобы понять всю серьезность положения. Посиди-ка ты в камере, Дана Кузнецова. Подумай. Да и мы отдохнем.
– Согласна.
Я поднялась из кресла и поставила на стол пустой бокал. Машинально взглянула в окно. Вид за окном что-то мне напомнил. Вообще у меня было странное чувство. Я и узнавала эту квартиру, и не узнавала. Я узнавала место, но не узнавала события, которые здесь происходили. Память подсказывала мне другое. Не было драмы. Была мелодрама.
Или я и в самом деле сошла с ума? Нет, это неправда! Число ножевых ранений не кратно десяти! От этого я и буду отталкиваться!
– Можно мне в туалет? – спросила я.
– Иди, – милостиво кивнул маленький. – Но дверь не запирай. Только прикрой.
Я кивнула и направилась в ванную комнату. Санузел в этой квартире был совмещенный. Что меня не удивило. Удивило другое. Во-первых, лампочка. Она горела. Ах, да! С лампочкой все понятно! Это они ее ввернули! Надо же было осмотреть квартиру, где зарезали красивого блондина!
А во-вторых… Во-вторых, у меня подогнулись ноги. В ванной комнате на вешалке среди полотенец висел мой халат. Это был мой халат, в этом я не сомневалась ни секунды. Он был моего цвета и пах мною. Я прекрасно помню одну из своих любимых вещей. Халат был желтый и пушистый, как цыпленок. Если учесть, что у меня рыжие волосы, смотрелась я в нем очаровательно. Я надевала его от силы пару раз, а потом спрятала в шкаф до лучших времен, чтобы надеть после жарких объятий любимого. Надену на разгоряченное тело, и желтый цыплячий пух еще больше будет мне к лицу.
И вот теперь халат висел в этой ванной комнате. Я могла оставить его здесь только в одном случае: если бы моя мечта сбылась. Если бы сбылась любовь. Выходит, я и в самом деле встречалась здесь со своим любовником? С женатым человеком? Но почему я тогда этого не помню? Что за странная амнезия? И что вообще со мной происходит?
В зеркале я видела свое лицо. Перепуганное лицо рыжей дурехи. На стекле виднелись белые пятна: кто-то энергично чистил зубы, разбрызгивая зубную пасту. Неужели это была я? На полочке под зеркалом среди одноразовых бритвенных станков и зубных щеток сидел кролик и скалил зубы, черная шляпа вновь была на голове у моего мучителя. Мне хотелось зареветь. За что я так страдаю? Только бы и в самом деле не сойти с ума!..
…Когда я вышла из ванной комнаты, лицо у меня было такое, что высокий спросил:
– Быть может, еще водички?
«Быть может». Название моих духов. Которыми и пах желтый халат. Я отрицательно покачала головой: быть может, не стоит? Мне оставалось проверить последнюю догадку.
Когда мы вышли из квартиры, я сказала:
– Постойте.
У входной двери лежал коврик. Резиновый коврик, какие продаются сплошь и рядом. Во всех хозяйственных магазинах. Черного цвета. Я нагнулась и откинула край. Под ковриком лежал ключ. Точно такой же я обнаружила сегодня в левом кармане своего замечательного пальто.
