Ты достаешь из портмоне купюру и протягиваешь ему.
– До Речного? – деловито спрашивает, водитель.
– Нет. Я же сказал, что мне никуда не надо. Можем здесь поговорить, а можем и в кафе пойти.
– Да ты кто такой? – сердится водитель.
– Вот мои документы.
Ты достаешь из кармана журналистское удостоверение. Он внимательно читает все, что там написано. Потом спрашивает:
– А что случилось? Почему вдруг телевидение?
– Я веду независимое журналистское расследование. В двух словах: моя соседка зарезала любовника.
– Бывает, – сочувственно говорит он. Сразу ясно: хороший человек.
– Но я не верю, что это она. У меня такое ощущение, что ее подставили.
– Бывает, – откликается он. Похоже, это его любимое слово. Профессиональное. Клиент, сидящий в машине рассказывает что-то, а чтобы не перебивать его и одновременно выразить сочувствие, лучшего слова и не найти. Время от времени надо говорить «бывает», и тот, кто всегда прав, остается доволен.
Что ж, профессионал всегда поймет профессионала. Ты сразу берешь быка за рога.
– К тебе недавно из милиции приходили.
– Бывает, – охотно соглашается он.
– Спрашивали насчет одного пассажира. Пятница, вечер, рейс из Гонконга.
– Бывает, – заметно оживляется твой собеседник.
– Соколенко Андрей Николаевич. Хотя я не думаю, что они представляются.
– Бывает, – не соглашается с тобой водитель такси. Слово оказалось универсальное. Оно может выражать все что угодно. И несогласие в том числе.
– Тебя спрашивали, вез ли ты его и, если вез, то куда.
Тут ты называешь адрес, который записан у тебя в блокноте. И подчеркнут один раз. Водитель такси смотрит на тебя грустно. И молчит. В твоем сердце еще теплится огонек надежды.
– Так что? – спрашиваешь ты.
– А что?
Похоже, к диалогу он не способен. Ты вынужден его подтолкнуть.
– Ты показал, что в половине восьмого он был у тебя в машине.
– Ну.
– Это правда?
– Бывает.
– Неудачно. На этот раз неудачно. Не попал. Я понимаю: он тебе заплатил. Скорее всего. Но я могу дать больше.
– За что? – удивляется водитель такси.
– За правду.
– Видишь ли, мужик, – вздыхает он. – Ты, конечно, можешь заплатить. А я, конечно, могу взять твои деньги…
– Сколько? – Ты вновь демонстративно достаешь портмоне.
Он грустно смотрит на зеленые купюры, которые ты весьма выразительно перелистываешь. Американские президенты: избранное. И вздыхает:
– Я честный человек. Что заработал, то мое. Беру, как все. По таксе.
– Ну?
– Дело в том, что я и в самом деле его вез.
И такая грусть в его взгляде! Такая тоска! Адресованная американским президентам. Ведь можно взять у тебя денег и поехать домой, к семье. Заработать, не напрягаясь, лишний выходной день, а то и несколько. Но он, похоже, честный человек. Чутье подсказывает тебе, что это именно так.
– Хорошо, – киваешь ты. – Вез. Расскажи в подробностях.
– А чего там рассказывать? Рассказывать особо нечего. Ну, приземлился самолет. Ну, прошли они таможню. Пассажиры. И стали выходить. Из здания. Он подошел.
– Вещи при нем были?
– Вещи? Да. Сумка.
– Спортивная?
– Да. Баул с вещами был. И дипломат. Ну, типа.
– Понятно. Как он выглядел?
– То есть?
– Нервничал, волновался? Быть может, торопился?
– Ты, мужик, странный. Кто ж не торопится?
– И кто ж не нервничает.
– Бывает, – охотно откликается он.
– Значит, ничего необычного?
– Все как всегда.
– И оплата, как всегда?
– Конечно! Я ж говорю: по таксе.
– А как насчет времени?
– У меня радио работало. «Музыка, – говорю, – не мешает?» Он кивает: нет. А я всегда слушаю канал «Ретро FM». Ностальгия у меня. По прошлому.
Мысленно ты прикидываешь: а вы почти ровесники. Ему к сорока. И тут же в мыслях выстраивается его нехитрая биография. Возможно, высшее образование. Возможно, тоже инженер. Возможно, работал на заводе. Когда сократили, занялся извозом. Жена, дети. Обожает ансамбль «АВВА» и «Машину времени». Как же все плохо-то!
– Каждый час они говорят время.
– Это на всех каналах.
– Ну да. Он сел ко мне в машину где-то в половине седьмого. Туда-сюда, пробки. А может, и не было. В половине восьмого так и сказали. Мол, в столице девятнадцать тридцать. Вроде я его в это время к дому подвез. Он вышел.
– И?
– И все. Домой пошел.
– С дипломатом?
– Конечно! И с сумкой.
Ничего. Пустой номер.
– В машине о чем говорили?
– Я ж сказал: музыку слушали.
– Значит, оба молчали, – констатируешь ты. Он в ответ кивает.
И тут пусто. Лицо у тебя унылое.
– Да что случилось-то? – спрашивает водитель.
– Если бы я знал! Ладно. Значит, ты сказал правду.
– А зачем мне врать? – искренне удивляется водитель.
– Сколько я тебе должен?
– Так ты ж уже заплатил!
– Ах да!
Ты открываешь дверцу, чтобы вылезти из машины.
– Постой, мужик, – окликают тебя.
– А? Что?
– А сдачу? Я на столько не наездил. Усмехаясь, он протягивает тебе купюру, достоинством в пятьдесят долларов.
– Это тебе, – говоришь ты, отталкивая его руку. – За честность.
– Никогда не думал, что на этом можно заработать, – удивляется он. – Скорее, наоборот. Прогоришь.
С тем же унылым выражением лица ты бредешь к своей машине. Так где же зарыта собака? Выходит, он ни при чем? Ее обожаемый шеф? А как же романтический ужин при свечах? А женщина в пальто Дианы Кузнецовой?
В голове у тебя каша. Ты понимаешь только одно: тебе надо ее увидеть. Рыжую соседку. Чтобы еще раз убедиться в том, что эта женщина не умеет лгать.
…Наконец он настал. Час вашего свидания. Увы! В комнате вы не одни! Что неудивительно: эта женщина находится под следствием. И то, что вам устроили, называется не свиданием, а очной ставкой. Ты должен либо подтвердить, что она преступница, либо опровергнуть это.
Разговор не складывается с самого начала, потому что она язвит. Тарас, она тебе не доверяет. А по глазам ее видно, что ты ей безразличен. Ты далек от ее идеала. А идеал ее предал. Ее и ее идеалы. Господи, какой бред! Все безнадежно! Все!
