— Разумеется, не сами. Наняли кого-нибудь.
— Убийство на свадьбе? — хмыкнул тесть. — Зачем неприятности в такой день? Эта девочка потеряла чувство меры. Яна, кажется. Дело даже не в том, что она хотела обидеть мою дочку. Она решила, что может давить на меня. Со мной так поступать нельзя, тем более молодым девушкам. У нее еще зубы не выросли, а она уже решила, что может кусаться.
— У вас ведь много денег, Владислав Александрович? Я не спрашиваю сколько. Это не мое дело…
— Да никогда их много не бывает, Илюша! Что такое для тебя много? Совсем не то же, что для меня. И разве я жадный, Илюша?
— Нет.
— Я не жадный. Я плачу, когда товар того стоит.
— Это вы помогли мне выйти из тюрьмы?
— Кто сказал?
— Тамара.
Тесть тяжело вздохнул:
— Если бы я тебе помог, ты бы там и дня не провел.
— Понятно. За что вы меня так не любите?
— Не люблю? — Смеяться тесть не умел, прохрипел что-то, похожее на «кхе-кхе» и хитро прищурился: — Тот, кого я не люблю, вообще не живет. А ты живи. С директорством только придется обождать. Но ничего. У тебя, кажется, отпуск? Вот и отдыхай. Сил набирайся. И вот еще что… Возвращайся к Томочке. Сегодня. Сейчас.
— По-моему, она меня разлюбила.
— Тебя разлюбить нельзя, — пристально посмотрел на него тесть. — Баба, она как кошка. Гуляет сама по себе, но греться бежит к коту. А ты не просто кот, ты кот породистый. От тебя внуки красивые будут.
— Спасибо.
— Ты мне сразу понравился. И Людмиле понравился. А на нее угодить трудно. У меня люди в доме бывают. Дамы. А на такого зятя приятно посмотреть.
— Спасибо. — Он не нашел, что еще сказать на такую откровенность. — Я должен найти того, кто ее убил, Владислав Александрович.
— Опять неправильные вещи говоришь. Должен. Кому ты должен? Жизнь — это не кино про суперменов. В настоящей жизни много кто кому должен. Знаю я про эти долги. Иди, помирись с Томочкой.
— Я не ссорился, — буркнул Илья.
— Вот и иди домой.
— Что ж, спасибо, — в третий раз сказал Илья.
— Заладил!— поморщился тесть.— Спасибо ты мне скажешь, когда поймешь, как тебе в жизни повезло. Повезло, что тебя таким родили. Вот и Людмила на порог грозилась не пустить, а теперь туда же: «Илюша должен остаться в нашей семье». Я к тебе еще маленько присмотрюсь и приму решение. Какое применение найти твоим талантам. А пока ступай. Отдохнуть хочу.
Ему ничего не оставалось, как покинуть кабинет. Аудиенция окончена. В коридоре попал прямо в силиконовые объятия Людмилы Георгиевны.
— Илюша, ты не посидишь со мной? Могу предложить тебе чашечку кофе.
— Мерси, Людмила Георгиевна.
Отказать ей было невозможно. Домработница уже ушла, и хозяйка пригласила зятя выпить кофе по-семейному, на кухне. Но даже на кухне все происходило очень церемонно. Людмила Георгиевна вообще была женщина церемонная. Жизнь для нее все еще оставалась бальным танцем. Она ни на минуту не расслабляла спину, с лица не сходила улыбка, и ни единого шага она не могла сделать без поддержки партнера.
Илья боялся сделать что-нибудь не так. Взять не ту ложечку или не то печенье. Двумя пальчиками приподнял крохотную чашечку, поставленную перед ним хозяйкой, и осторожно отхлебнул глоток кофе. Людмила Георгиевна искусственно улыбнулась:
— Я поговорю с Тамарой. Владик отец, а я мать. Я ближе своей дочери.
— Спасибо, Людмила Георгиевна.
— Может быть, тебе стоит называть меня как-нибудь по-другому? Не столь официально?
— Но для мамы вы слишком молодо выглядите. У меня просто язык не повернется.
— Ты очень милый мальчик. Может быть, тебе стоит называть меня Людмилой?
Что ж, отчество она оставила в кабинете у пластического хирурга. Не Людочка, конечно, но и не Георгиевна. В этом она права.
— Людмила, кофе вы варите необыкновенный!
Она зарумянилась от удовольствия. Подумать только!
— Я обязательно поговорю с Тамарой. Уверена, все утрясется. Нет таких проблем, которые Владик не в состоянии решить.
Поговорит-то она после его ухода не с Тамарой, а с Владиком. Надавит на мужа, и тот решит проблему. Это он умеет.
— Людмила, почему вы для меня это делаете? Ведь я никто. Раньше вы часто говорили мне это. Безденежный, беспородный…
— Прямо Жюльен Сорель, — улыбнулась она уголками губ. — В современном исполнении.
— Кто, простите?
— Герой Стендаля. «Красное и черное». Ах, молодежь нынче не читает классику! Правда, он плохо кончил.
— А как? — с любопытством спросил Илья.
— Его казнили.
— Чур, меня! Какие страсти вы рассказываете!
— В нашем случае за все поплатилась женщина. Впрочем, так ей и надо. Этой Яне.
— Вы знали Яну? — удивился Илья.
— Она была грязная шантажистка.
— Но откуда?
Они посмотрели друг на друга.
— Все образуется, Илюша, — вздохнула Людмила Георгиевна. — Но как мать хочу тебе дать совет. Я знаю свою старшую дочь. Тебе не стоит ехать к ней сегодня. Пусть она успокоится немного, обдумает то, что сказал отец. Потом с ней поговорю я. Вам надо начать все сначала. И я уверена, что все будет хорошо.
Совета тещи, то бишь Людмилы, он, конечно, послушался. Выпив чашечку кофе и насладившись приятной беседой, церемонно откланялся и покинул царские палаты. Словно камень с души упал. Не привык он еще к этим визитам.
А поехал он к единственному человеку, который понимает и прощает все: к матери. Открыв дверь и увидев сына, она зарыдала от счастья:
— Илюша! Отпустили?! Давно?
— Уже несколько часов на свободе.
— Почему ж не позвонил?
— У меня были дела, мама. Как мне плохо! Пожалей меня.
— Да ты проходи! Проходи! Вот отец-то обрадуется! Боря! Илюшу отпустили! Боря!
Здесь ему было хорошо. От ужина отказался, очень хотелось спать. После того как принял душ и побрился, пришел в спальню, лег на свою постель, на чистое белье. И почувствовал себя человеком. Самое трудное позади. Мать пришла, присела на кровать, обняла его. Он уткнулся головой в ее колени. Плечи задрожали.
— Ребенок ты мой несчастный, — вздохнула мать. — Ты поплачь, Илюша. Поплачь.
— Ты тоже думаешь, что это сделал я?
— Да что бы ты ни сделал… Я дачу продам, квартиру. Мы найдем лучшего адвоката. Да бог с ними со всеми, Илюша. Сыночек ты мой любимый…
Как же он устал! Как устал… Все эти женщины, в которых запутался окончательно… Нужны они были? Поднял голову, вгляделся в лицо матери. Ей-то все это за что?
