— Я видел у вас в кабинете ее фотографию, — тихо сказал он. — Красивая женщина.
— Не надо врать, — устало вздохнул Дмитрий Александрович. — Красавицей она не была. Обычная. Но у нее был свой стиль, отличный вкус, и ее все любили. Ее доброта притягивала. Она была похожа на ангела. Ангел Терпения. И Прощения. Честно сказать, я ей поначалу изменял. И даже хотел развестись, загуляв. Вокруг ведь столько девушек, много хорошеньких, а я был парень красивый, из семьи обеспеченной. С квартирой, на машине. В общем, закрутило. Но она быстро забеременела и родила мне сына. Мать меня уговаривала: Дима, подожди. Пусть мальчик подрастет. Остался. А потом… Потом я понял, как мне повезло. В каком бы виде я не приходил домой, меня любили, мне все прощали, меня всегда выслушивали,
— А вы кодироваться не пробовали?
— Кодироваться? — Дмитрий Александрович усмехнулся. — Во-первых, стыдно. А во-вторых, не помогает. Алкоголизм — это болезнь, и люди нечестные стремятся на ней нажиться. Большинство из предлагаемых ими способов полный бред, выкачивание денег. Вылечиться может только человек с огромной силой воли, здесь не таблетки нужны, а желание и самовнушение. Даже если и удается бросить пить, после периода воздержания наступает депрессия, а потом срыв. И хочется наверстать упущенное. А здоровье — оно не железное. И вот когда я вышел из больницы, Маша придумала, что со мной делать. Без спиртного я жить не мог, это она знала прекрасно. Врачи посоветовали меня чем-то отвлечь. И увлечь. И разрешили красное вино. Но — больше ничего. И она придумала коллекцию. Сама, кстати, кроме вина не пила ничего, да и то очень умеренно. Не больше двух бокалов. Настоящая леди. У нее и в самом деле были дворянские корни. О вине она знала много, покупала книги, справочники, отслеживала информацию о винных аукционах в Интернете, ездила на выставки-продажи, на дегустации. Ей это и в самом деле было интересно. А рассказывать она умела. Я же в то время чувствовал пустоту в своей жизни. И прекрасно понимал: еще немного — и сорвусь. Лучше уж умереть молодым, вкусив все радости жизни, чем прозябать до старости от скуки. В общем, я был на грани срыва и тогда уж точно не выкарабкался бы. И она это понимала. И повезла меня во Францию, показала, как делают вино, показала погреба, где оно хранится, старинные замки. Много рассказывала. Я ни на секунду не оставался один. И знаешь, мне вдруг стало интересно! И потом: мне это было можно, врачи не возражали. Бокал-два красного вина за завтраком, столько же во время ужина. Маша превратила процесс выбора вина к трапезе в священнодействие. Я же говорю: она была очень умной женщиной. И где еще лечиться вином, как не во Франции? В общем, увлекла меня. Мы путешествовали месяца три. Денег я к тому времени заработал достаточно и взял отпуск по болезни. Бордо, Бургундия, Шампань…
— Управляющие вас не разорили?
— Не успели, — рассмеялся Воронов. — Через три месяца я захотел собрать винотеку и научиться разбираться в винах. Меня увлекла дегустация, процесс вкушения и сравнения. Я впервые осматривал местные достопримечательности не через туманную дымку, трезвым, все подмечающим взглядом. И мне это понравилось! Головные боли прошли, здоровье поправилось. Я стал бегать по утрам, делать гимнастику. В Россию вернулся нормальным человеком и стал тем, кто я сейчас. Водку я не пью вообще, да и вином не увлекаюсь. Мне этого больше не хочется. Я теперь его собираю. Десять лет назад я придумал этот замок и эту жизнь. И Коллекцию. Я хотел всего лишь тишины и покоя. И долгих лет жизни. Для себя и, прежде всего, для нее. Она это заслужила. Но не получилось. Как только я своего добился, все и закончилось.
— Но ведь жизнь на этом не закончилась, — осторожно сказал он.
— И что ты предлагаешь? Жениться? И на ком? На Лизе?
— По-моему, она вас любит.
— Любить она не умеет, — резко сказал Воронов. — Она так называет странное чувство, которое к любви отношения не имеет. Потому что ни одной жертвы ради нее принести не готова. Елизавет Петровна хочет объединить усилия. Хотя куда уж ей больше денег? И уж, конечно, это ущемленное самолюбие. Она же сказала, что купит любого. А тут незадача! Я тоже заработал много денег, следовательно, не продаюсь. И надо искать другой способ. Она, конечно, женщина изобретательная, но…
— Но Елизавет Петровна почему-то так уверена, что у нее получится. Мы только что с ней беседовали.
— О чем?
— О вашей покойной жене.
При слове «покойной» Воронов помрачнел. Он поспешно сказал:
— Извините, сорвалось с языка. Елизавет Петровна сожалела о том, что невольно стала причиной ее смерти.
— Причиной? Лиза? — откровенно удивился Дмитрий Александрович. — Она-то здесь при чем?
— Это ведь она звонила вашей жене утром, в тот роковой день рождения. Да вы ведь знаете.
— Ну да. Знаю, — кивнул Воронов вяло.
— Елизавет Петровна везла ей в подарок бутылку сотерна, когда у нее машина сломалась. Она позвонила и попросила подругу подобрать ее на шоссе. Вместе с подарком. Это вино так и не выпито до сих пор. Как и то, что показывали позавчера за ужином. А Елизавет Петровна при слове «сотерн» всегда вздрагивает.
— Ну, Миша, к делу, — резко сказал вдруг Дмитрий Александрович. — Лирическое отступление закончилось, поговорим об убийстве, которое ты должен раскрыть. Об убийствах, — быстро поправился Воронов. — Какие у тебя мысли?
— Мысли мои простые, — бодро отрапортовал он. — Я думаю, что Бейлис задушил Таранов.
— А его кто с башни столкнул?
— Зигмунд.
— Зигмунд?!
— Таранов хотел подняться ночью на смотровую башню и позвонить в свою службу безопасности. Вызвать охрану. Он предлагал мне взять на себя часового. Напасть на него, пока он будет звонить.
— И что ты?
— Сказал, что подумаю. Но пока я думал, он нашел другого союзника. Я случайно подслушал его разговор с Зигмундом. Оказывается, Таранов переспал с Никой, подцепив ее в ресторане. Девушка надеялась на продолжение, но тут же была забыта. Тогда Зигмунд решил ему напомнить и пристыдить. Но Таранов над ним только посмеялся, правда сунул денег, чем сделал еще хуже. У Зигмунда и его жены есть чувство собственного достоинства.
— Да, они люди гордые, — кивнул Воронов.
— Вчера ночью Таранов с Зигмундом объяснились. Таранов вспомнил Нику и всю эту историю и круто поговорил с ее отцом. Отстаньте, мол, от меня, все равно ничего не добьетесь. Но предложил сомелье взятку, если тот договорится с охранником. Или выключит его каким-нибудь способом. Помните, мы встретились на лестнице? Вы с Никой вышли отсюда, из погреба, после дегустации.
— Мы встретились на лестнице? Разве?
— С Зигмундом. А я спрятался за статуей. У вас удобные ниши в стенах, Дмитрий Александрович, и, что еще лучше, полным-полно скульптур!
— Я покупал их не за тем, чтобы за ними прятались сыщики, — усмехнулся Воронов.
— Так ведь и убийства в замке не планировались.
