— И что?
— Бывшим жильцам что, не нужно нажитое имущество?
Она равнодушно пожала плечами. Пошла по квартире, заглядывая в комнаты, открывая двери. Квартира была просто огромная. Три комнаты, но очень высокие потолки, длиннющий коридор, невероятно толстые стены, кухня двойная: небольшое помещение с плитой и мойкой плюс уютный закуток, где стоит обеденный стол. Такая квартира должна быть необыкновенно дорога, даже несмотря на то что требовался основательный ремонт. Окна все на одну сторону, изо всех виден ресторан с яркой вывеской: «Эридан».
Вещей было немного, мебель недорогая, но добротная.
— Нравится, — решительно сказала Ева. — Но все выкинуть.
Он ничего не ответил, потому что чувствовал себя здесь неуютно.
— Спальня, — толкнула Ева дверь самой маленькой комнаты. Потом громко ахнула.
Он узнал некоторые свои вещи. Вернее, не свои, просто похожие. Его-то все были дома, на своих местах. Пиджак из блестящей кожи, черные кожаные брюки, несколько совершенно одинаковых черных очков, футболки любимого им черного цвета. На столике листок с написанной им когда-то песней.
— Откуда? — она взяла со стола листок. — Разве? Ты и папа?
— Ты хочешь сказать, что я здесь уже был? Нет. Не я. Нас с тобой очень ловко обвели вокруг пальца, Ева. Только кто? Твой отец? Не понимаю.
— О чем ты?
— Возле этого дома сейчас находится человек, который должен убить Николая Краснова. Не солиста «Игры воображения», а другого человека с теми же именем и фамилией. Но теперь я почему-то уверен, что он сел на тот поезд, который ушел сегодня с Казанского вокзала в двенадцать пятнадцать.
— Почему?
— Потому что я в него не сел. Похоже, у меня теперь только один выход. Я немедленно должен уехать. Надо как-нибудь вновь поменяться с ним местами. Я успею приехать в родной город раньше. Одного не могу понять: как он узнал?
Николай Краснов подошел к окну. Сейчас бы его любительский телескоп, тогда окна «Эридана» — как на ладони. Мощный бинокль тоже сойдет. А если у этого маньяка был бинокль? Да, окна ресторана разглядеть можно, но то, что за ними происходит, вряд ли. На окнах плотные декоративные занавеси, в помещении постоянный полумрак, к тому же столик, за которым ждал его Марсель, находится в глубине зала. И мало ли что это за человек. Николай Краснов мог встретиться в «Эри-дане» с кем угодно: с журналистом, с музыкантом, с аранжировщиком. Если только тот, другой Николай Краснов уже встречался с Марселем при обстоятельствах, когда Саше вкололи смертельную дозу героина… Может быть, и так.
— Я уезжаю, Ева, — он подошел, мягко обнял ее за плечи. — Нет, ты здесь ни при чем. У нас с тобой все решено. Как только вернусь, мы обязательно будем счастливы. Но для этого мне надо вернуться. Мне, понимаешь? Здесь, на стоянке, моя машина. Теперь не имеет смысла ехать поездом. Дело сделано.
— А я?
— Тебе лучше вообще не выходить из дома. Поняла? Сиди здесь.
— Нет!
— Что такое?
— Боюсь. За тебя.
— Да, я дурак. Зачем я это сделал? Это все твой папа! Нет человека — нет проблемы. Теперь все перепуталось. Я пошел.
— Не уходи!
— Пошел. — Прижал ее к себе, поцеловал. — Все, пока. Обойдется.
Она всхлипнула. Коля Краснов открыл дверь квартиры, выглянул на лестничную клетку. Шаги наверху, на чердаке, или послышалось? С этого момента ему везде будут чудиться шаги наемного убийцы. Марсель наверняка взял след.
Николай Краснов выскользнул из квартиры, знаком показав Еве: не ходи за мной. Она только сказала ему вслед:
— Я хочу быть с тобой. Я что-нибудь придумаю.
В лифт он снова не сел, сбежал по лестнице на первый этаж. Когда услышал скрежет в шахте, испуганно замер. Бежал быстро, но все равно очутился внизу одновременно с лифтом. Вот сейчас они снова окажутся лицом к лицу. Надо бы поговорить с Марселем. Сказать ему: «Это я, ты что, не видишь?» Если столкнуться лицом к лицу, Марсель его обязательно узнает, не может не узнать! Но что он там вчера ему наговорил? «Он все может, даже сделать пластическую операцию…» Вот дурак! Какая операция за несколько дней! Наговорил глупостей, теперь расхлебывай. Нет, лицом к лицу им как раз встречаться нельзя. Тогда уже поменяться обратно местами будет невозможно.
Все это мелькнуло в голове в течение нескольких секунд, будто спичка вспыхнула, мгновенно сгорела, обожгла пальцы и погасла. Двери лифта открылись, оттуда вышла седенькая, сухонькая старушка. Подошла, постукивая палочкой, поправила очки с толстыми плюсовыми стеклами:
— Что ж это ты не здороваешься, Коля?
— Здравствуйте.
— В аптеку я. За глазными каплями. Туманом глаза застилает. А что это ты вроде как охрип? Али это не ты?
— Я.
— Что-то и давление подскочило. Да кто ж мне сходит в аптеку-то? Соседи только смерти моей дожидаются. Уж две комнатки оттяпали, как соседки мои померли, Дарья да Матрена. Одна я осталась. Помру — так четырехкомнатные хоромы в их единоличном распоряжении. Уж прописали в квартирку-то кого только могли. И тетю, и дядю…
Ногой она стала нащупывать ступеньки. Помог бабушке спуститься, вместе дошли до двери. Пришлось пропустить ее вперед, придержать тяжелую дверь. «Еще подумает, что прячусь за чужими спинами!»
Вышел, торопливыми шагами, втянув голову в плечи, направился к стоянке. Это было ужасно: все время ожидать выстрела. Но Марсель, видимо, не спешил или не был до конца уверен, что нашел именно того человека. «Если сомневаешься, походи за ним», — вспомнил Коля свои собственные слова.
Все равно расслабился, только когда очутился в собственной машине. Почувствовал, какая она мощная, скоростная. Не машина — песня. По шоссе полетит, словно выпущенный из пушки снаряд. И вдруг нахлынула удивительная легкость, бесшабашность. Он выехал со стоянки и мысленно подмигнул Марселю:
— А теперь догони.
Деймос (ужас)
[17]
«Какая же у него машина?»
Сначала показалось, что следом за ним тронулся новенький зеленый «Мерседес», но тот повернул вскоре в другую сторону. Потом огромная «Тойота-Лэндкрузер» показалась подозрительной. Пристроилась следом, словно приклеилась. «Я в машине живу», — вспомнил он слова Марселя. Можно жить в огромном джипе? Вполне. Через тонированное стекло Николай Краснов пытался разглядеть лицо водителя. А может, остановиться? Вылезти из машины, подойти и спросить в упор: «Разве ты меня не узнаешь, Марсель? Это же я, Николай Краснов!»
Но он сам вчера сказал, что поезд отходит в двенадцать пятнадцать. Там, в этом поезде, сейчас едет совсем другой человек. Увидел, что его, знаменитого певца, нет на вокзале, спросил оставленный в кассе билет на имя Николая Краснова, протянул паспорт. «Солист «Игры воображения» сделал пластическую операцию». «Как вам понравилось мое новое лицо?» Все читают желтую прессу.
