– Вы? – удивилась Мила. – Может, и готовить умеете?
– Умею. Я вообще идеальный муж, – он невесело усмехнулся. – Ты не замечала, что люди большей частью добиваются успеха в том деле, к которому не имеют ни малейшего призвания?
– Может быть. – «Разве я думала, что стану воровкой? Я, девочка из хорошей семьи, неженка и маменькина дочка». – Так что, мы договорились?
– Конечно. Завтра в девять. А ты, Мила, чем вообще занимаешься?
– Живу.
– И весело живешь! Ты мне понравилась, честное слово, а я в людях разбираюсь.
– В работе не нуждаюсь, – сухо сказала она.
– Жаль. Я бы нашел тебе подходящую работенку. Эти трюки с забытыми ключами, парики… Парик ведь? – кивнул он на ее голову.
– До завтра.
– Подвезти?
– Я на машине. И, кстати, – она обернулась уже в дверях. – Кроме того, что ваши компаньоны оказались честными, не завидуют ли они вашей удачливости, Алексей Петрович?
– Это ты о чем?
– Я тоже в последнее время научилась разбираться в людях. Всего хорошего. А об этом подумайте. О компаньонах.
Ей не давал покоя владелец «Гольфа». Но на этот раз красной машины возле дома не было, и Мила вздохнула с облегчением. Собрал информацию и отчалил. Теперь будет ее использовать по назначению. Алексей Петрович напрасно думает, что ему не придется платить. Жены депутатов так просто не разводятся. Рейтинг, черт бы его побрал! Перспективный политик должен улыбаться своим избирателям со страниц глянца, окруженный счастливым семейством. Преданная ему жена и детишки. Кто ж проголосует за рогатого мужа?
…Мила прекрасно понимала, что если даже вернет украденные деньги, то все равно не сможет показаться Глебу на глаза. Конечно, он ее простит, но это будут уже совсем другие отношения. Нет, там все кончено. Она и оказалась тем человеком, который сломал Глебушке жизнь. Убила в нем веру в добрые сказки со счастливым концом. Теперь Глебушку стоит опасаться. В какой-нибудь момент, когда придется делать выбор, он все ей припомнит и найдет оправдание, чтобы поступить с ней так же подло, как она поступила с ним. И жить всю оставшуюся жизнь в ожидании этого момента значило получить отсрочку на неопределенное время после того, как вынесен смертный приговор. Она сама его вынесла: смертный приговор их любви. Вернуть уже ничего нельзя. Кроме денег. И она их вернет.
Мила хотела, чтобы в ее памяти Глебушка остался таким, каким ушел в то последнее утро на работу из их квартиры. Милым, добрым, чистым. Наивным. Чтобы не превратился в пьяницу или в тупого, равнодушного ко всему полудебила, чьи интересы простираются не дальше дивана, бутылки пива и телевизора. В быдло. Мало ли что может случиться с человеком после того, как он перестал верить в людей? Чего доброго, пить начнет. И Мила везла деньги только потому, что не хотела для Глеба еще и пожизненного рабства у Алексея Петровича. Пусть идет своей дорогой, и лучше бы им всем больше друг с другом не встречаться.
Она приехала почти вовремя. Даже чуть-чуть раньше. Мила вообще разучилась опаздывать. Нельзя, чтобы тебя опередили. Нигде и никогда. Минут пять она присматривалась к выходу из офиса и к машинам на стоянке. Неужели ей только показалось, что, когда она подъезжала ко входу, со стоянки отъехал красный «Гольф»? Да, профессионалы берут себе фору гораздо больше, чем пять минут, на то они и профессионалы. На всякий случай Мила приготовила «беретту». Пистолет надо держать под рукой, мало ли что? Страха больше не было. Она взяла портфель с деньгами и пошла в офис своего вчерашнего собеседника.
Он не обманул: все сотрудники давно уже разошлись. Уборщица вымыла полы и тоже отправилась домой. В офисе было тихо и почти темно. Мягкий, приглушенный свет горел в коридоре, дверь приемной была приоткрыта, там оказалось немного светлее, но так же тихо, как в могиле. Мила прошла в маленькое царство секретарши: стол, пара кресел, куча бумаг на стеллажах, в вазе на столе белая роза на длинном стебле. Дверь в кабинет шефа была плотно прикрыта, но, видимо, не заперта. Мила покрепче прижала к себе портфель с деньгами и почему-то постучалась:
– Алексей Петрович! Вы здесь?
Ей же назначено! Конечно, он здесь! Тишина. Мила сунула руку в карман, где лежал пистолет. Страха не было. Если даже он передумал и принял меры, чтобы ее нейтрализовать, она так просто не дастся. Придется выстрелить? Что ж, она давно готова.
Кто-то успел это сделать до нее. Глебушкин шеф сидел за столом в кресле, в расстегнутом пиджаке. В кабинете было жарко и душно. Бумаги, разбросанные возле простреленной головы Алексея Петровича, намокли от крови. Ее было много. На столе, на полу, на белоснежной рубашке. Мила подумала, что стреляли не один раз. В грудь, в голову. Она замерла, поджав одну ногу, словно цапля на болоте, и не решаясь ее опустить. В голове звенело так, что уши закладывало, Мила понимала, что на этот раз она попала в серьезный переплет.
Скрип открывшейся двери резанул по нервам, словно бомба в кабинете взорвалась. На секунду Мила оглохла и ослепла, и будто гигантская взрывная волна швырнула ее назад, в приемную. Она мгновенно выхватила из кармана пистолет:
– Кто здесь? Кто?! Стоять!!
– Девушка, тише! Ради бога, тише!
Голос шел откуда-то сбоку. Она пригляделась: в кабинете Алексея Петровича была еще одна дверь. В смежную комнату. Он все-таки поставил там небольшой диванчик, чтобы в конце рабочего дня выпить свой кофе, расслабившись и удобно вытянув ноги. Возле приоткрытой двери стоял толстый, неприятный на вид мужчина и смотрел на Милу испуганными глазами. В руке у него был пистолет. Мила видела такие в кино, и сразу же сообразила, что большая штука на дуле – это глушитель. Убийца!
– А-а-а! – закричала она и едва не спустила курок.
Мужчина присел и прикрыл голову руками. Про пистолет в одной из них он словно и не помнил. Мила догадалась, что этот «убийца» боится ее еще больше, чем она его.
– За что вы его? – Она все еще не решалась опустить свою «беретту». Он поднял голову, взгляд был отчаянный и испуганный:
– Я не убивал!
– Ну да! – Мила почти успокоилась. И кивнула на его пистолет: – А это что?
– Я не убивал! – испуганно повторил толстяк и с удивлением посмотрел на оружие в своей руке. – Я пришел, а он мертвый, в этом кресле. Теплый еще. Я услышал шаги, и схватил со стола пистолет машинально. Подумал, что убийца за ним вернулся. Испугался, что он и меня… О-о-о! Что я наделал!
– Вернулся? Убийца? – удивилась Мила. – Значит, он застрелил Алексея Петровича и оставил пистолет на столе?
– Что? Оставил. Да.
– Тогда поздравляю: убивали вы или нет, на нем только ваши отпечатки. Что, и мотив есть?
– Девушка, милая, не выдавайте меня! – Мужчина был бледен и мелко-мелко трясся. Потный, рыхлый, дрожащий. Миле стало противно:
– Так это все-таки вы его?
– Я? Теперь все скажут, что я. Не звоните в милицию, прошу вас!
