Как и ее муж, посторонние оценили бы ее внимание к Лене иначе. Люде, в сущности, было на их мнение наплевать. Пусть думают, что хотят, лишь бы Леня так не считал. Его наивность и неискушенность была тем щитом, которым она решила прикрыться. Но куда с ним пойти? Посидеть, поговорить, узнать, чего ему хочется и что он не может себе позволить. Люда даже не представляла, куда сейчас ходит молодежь. На дискотеку? Она уже старовата для таких мероприятий. На концерт? Слушать современную музыку, в которой она ничего не понимает? В музей? Смешно. В театр? А под каким предлогом? И не в кино же. Непонятно, как и с чего начать это сближение.
Начать Люда все-таки решила с работы. Так проще. Пусть она будет готовить из него, допустим, перспективного руководителя отдела. Кадры надо растить самим. Что может быть естественнее, чем сидение допоздна над счетами и сведение баланса? Он должен к ней привыкнуть. А не теряться от любого ее вопроса и не заливаться румянцем:
– Да, Людмила Сергеевна. Я все сделаю, Людмила Сергеевна.
Она не хотела быть для него Людмилой Сергеевной. Не хотела быть начальницей, работодателем, случайным человеком, который как пришел в его жизнь легко, так же легко может из нее и исчезнуть. Она все чаще просила Леню задержаться и подсовывала ему срочную работу.
– Вот тебе пачка счетов, вот выписка из банка. Ищи, вычеркивай суммы, поступившие на счет. Потом пройдись по балансам наших клиентов. Посмотри, у кого большая задолженность. Завтра позвони им, выясни, почему не переводят деньги.
– Я?!
– Но я же не могу все успеть.
– А Евгений Борисович?
– Видишь ли… – «Господи, как же ему объяснить-то?» – У него другой круг обязанностей.
– Он с поставщиками договаривается, да?
– Он? С поставщиками? – Люде хотелось смеяться. Да уж, Якушев договорится! – Ну, вроде того.
– А вы давно замужем, Людмила Сергеевна?
– Что? – «Наконец-то! Вопрос лично ей, а не по делу!» – Пять лет. Много это или мало?
– Ну…
– Все понятно. Если вычесть это из твоих двадцати с небольшим, то много. А если из моих тридцати, ну, скажем, тоже с небольшим, то, наверное, не очень. Как ты считаешь?
– Не знаю. Мне кажется, что тридцать лет это само по себе ужасно много. Ой, извините!
Если бы у нее были какие-то виды на этого мальчика, она бы обиделась. И сильно расстроилась. А так просто весело рассмеялась:
– Согласна. Когда мне было двадцать, мне тоже казалось, что в тридцать лет женщина – древняя старуха. А сейчас кажется, что в сорок. А в сорок будет казаться, что в пятьдесят, ну и так далее.
– Но я же не сказал старуха. Просто… Это же другое поколение, да?
– Но Людмилой Сергеевной меня звать не обязательно, – вывернулась она.
– А как?
– Просто Людмилой.
– Да? А можно?
– Запросто. – У нее было прекрасное настроение. Они уже почти друзья.
– Хорошо. Людмила, проверьте, пожалуйста, правильно ли я все сделал.
Она со вздохом сожаления подвинула к себе пачку счетов. Как же все это осточертело, балансы, фирма, да деньги нужны! Ей снова надо зарабатывать эти проклятые деньги, и конца-края не видно. Страх перед нищетой у нее сильнее всех других инстинктов, в том числе инстинкта самосохранения. Просматривая счета, Люда спросила:
– Леня, а что ты делаешь в выходные?
– В какие?
– Ну, не знаю. Я так, безотносительно.
– Дома сижу. Смотрю телевизор. Хожу в гости к другу.
– Это к тому, с которым вы вместе в компьютерные игры режетесь?
– Да.
– А ты хочешь свой компьютер?
– У меня есть. Старенький.
– Видеокарта игрушки не тянет, как я понимаю, вот ты и ходишь к приятелю. Хочешь новый, самый современный компьютер.
У него глаза загорелись:
– Конечно! Но это дорого!
– Можешь взять на свой баланс, – стараясь казаться равнодушной, сказала она.
– Как это?
– Очень просто. Я занесу на твой баланс стоимость компьютера и буду вычитать понемногу из зарплаты. Ну, вроде как в рассрочку.
– Здорово! А можно? – Леня очень обрадовался.
– Почему нет?
– Здорово! – еще раз повторил он.
Люде стало так легко, как будто она уже вернула часть своего долга. Хотя жизнь человеческая не компенсируется никакими материальными ценностями. Как бы расспросить его о том, что же все-таки случилось с Мариной? Может, в машине по дороге домой? Несколько раз она уже подвозила Леню. И в этот вечер тоже довезла до самого подъезда на своей новенькой «Тойоте». Почти такой же, какая была у нее пять лет назад. Пристрастие именно к этой марке она сохранила еще с тех пор, как была прелестной девочкой Людочкой Сальниковой.
Довезла, так и не решившись начать неприятный для него разговор. Люде казалось, что смерть сестры Леня тяжело переживает до сих пор. Он вылез из машины очень довольный, потому что девочки у подъезда открыли рты и удивленно примолкли. Лене, видимо, очень хотелось перед ними порисоваться. Люда улыбнулась и надавила на газ. Он привыкнет к такой жизни, и дальше ей будет легче. Купит ему машину, потом отдельную квартиру, кучу модных шмоток…
Недели через две она набралась смелости и пригласила его в театр. Да, все-таки в театр на вечерний спектакль. Не на детский же утренник, и не в Музей изобразительных искусств. Слава богу, что из обязательных для детей походов по культурным учреждениям он уже вырос, как из коротких штанишек. А театр… Это, по крайней мере, вечер.
Конечно, она сказала, что купила билеты для себя и Евгения Борисовича, но он очень занят и пойти не может, а пьесу ей посмотреть хочется. А поскольку это будний день и все равно им придется сидеть над документами вдвоем, так, может, тем же составом и пойти? Люда просто восхищалась собой, своей изобретательностью. Благодаря ей они теперь сидят в партере в темном зале, на сцене идет какое-то действо, и ей хорошо, как никогда. Быть может, это оттого, что она открыла для кого-то целый мир, который прекрасен, хотя самой уже слегка поднадоел?
Пьесу она не запомнила, да и какая ей разница, что это за пьеса? А на следующий день неприятно резанула слух фраза, брошенная кем-то из сотрудников:
– А наш-то Ленечка уже с начальницей по театрам ходит.
«Откуда они узнали?» – подумала Люда с неприязнью. Да и муж не преминул заметить:
– Это твое материнское чувство заставляет тебя по вечерам таскать с собой повсюду смазливого мальчишку? Начала с культурной программы, а закончится все, как я понимаю, кабаком и постелью.
– Не твое дело, – огрызнулась она и увидела в ответ его неприятную ухмылку.
