– Я хочу тебя увидеть сегодня, – сказала она Валентину. – Сейчас.
– Хорошо. Там же, где в прошлый раз, через сорок минут.
И хотя уже было поздно, она поехала. Терять ей больше стало нечего.
Она приехала чуть раньше. Гнала, как сумасшедшая, и все звуки слышала словно сквозь вату. Хотелось, чтобы рядом что-то оглушительно взорвалось, визжали бы тормоза, орали люди и она бы все это слышала как раньше. Чтобы мир снова стал ярким и полным жизни. Но бешеная скорость не помогла, все сторонились ее «Тойоты» и крутили пальцем у виска. Люда вылезла из машины у ворот парка, почти оглохшая. Усталая и безразличная ко всему. Даже ее ненависть к мужу куда-то исчезла.
Валентин был точен. Когда Люда увидела его, то словно бы проснулась. О счастье! Это тот самый человек, за которого она должна непременно зацепиться! Ему можно рассказать все. С самого начала.
– Валентин, – заикнулась было она после его традиционного поцелуя то ли в висок, то ли в волосы. Почти дружеского.
– Не надо, – поморщился он. – С таким лицом, как у тебя сейчас, идут на исповедь. А я не священник. Грехи тебе отпускать не собираюсь.
Они, как и в прошлый раз, пошли по аллее, и так же накрапывал мелкий дождик, только деревья были совсем уже седые, в некогда зеленых буйных гривах мелькали то золотые, то багровые пряди.
– Я просто хотела тебе рассказать, что было после того, как я…
– Умерла, да?
– Откуда ты знаешь?
– Я присутствовал на твоих похоронах. Нет, с Людмилой Сальниковой, а потом Муратовой я знаком не был. Кандидат в депутаты Госдумы Михаил Сальников привлек меня к избирательной кампании уже после гибели своей дочери в горах, чтобы я помог надлежащим образом осветить это в прессе. У меня ведь были большие связи. Вот я и пришел на это дело посмотреть. На похороны. Я лично отбирал твои фото для СМИ. И когда снова увидел твое лицо… Нет, я далеко не сразу тебя вспомнил. Живой человек – это совсем другое. Но все-таки вспомнил. Еще там, на курорте.
– Почему не сказал?
– А зачем? Это твое дело, под каким именем жить, с кем жить и как. Удивился немного, как бы это сказать? Стечению обстоятельств. Сначала твой отец нанимал киллера, потом ты сама обратилась ко мне за тем же. Почему именно вам, Сальниковым, люди так мешают, а? Обязательно надо их убивать?
– Что ты говоришь, Валентин! Какого еще киллера нанимал мой отец?
– Не делай вид, что не знаешь. Депутат Сальников вдруг узнал, что его любимая жена встречается с первым мужем. Некий доброжелатель передал ему фотографии. А надо сказать, что Михаил Федорович был ужасно ревнив. Фотографии эти оказались не слишком откровенные. Ну, стоят они на улице, целуются. Любовь у людей, сразу видно. И он захотел, чтобы этот мужик умер. Исчез. Думал, что таким способом вернет свою жену.
– Я не знала, что он решит его убить, – хрипло сказала Люда. Валентин рассмеялся:
– Неужели это ты их снимала?
– Да. Я.
– Как я сразу не догадался! – Теперь его смех был невеселым. – Дамочка на грязных «Жигулях». Я сразу понял, что в парике. Но лица тогда не разглядел. Я тебя быстро срисовал и долго не мог понять, кто ты. Конкурирующая фирма? Сальников нанял кого-то еще? Признаюсь, ты мне мешала.
– Красный «Гольф». У тебя тогда был красный «Гольф».
– Я ведь, грешным делом, решил тебя тогда подставить. – Валентин сделал паузу, а потом спросил: – Ведь это тебя он в тот вечер ждал в офисе в девять часов?
– А пришел ты. Но как же так? Почему? Ты же только посредник?
– Да, сейчас посредник. А тогда твой отец меня за горло взял. Крутой был мужик. Еще бы! Старая закалка! Бывший партийный босс! Он мне подсказал, чем надо заняться в то нелегкое для всех время. На партийных делах он меня и взял. На кассе. Я освободился, лишь когда он умер. От, скажем так, моральных обязательств. Мощный у Сальникова был на меня компромат. Так что, Ляля, у нас с тобой в некотором роде один папа. У тебя родной, а у меня крестный. И ты мне вроде как сестра.
– Я тебе не сестра! Я тогда чудом в тюрьму не села! И все из-за тебя! Хорошо, Якушев подвернулся!
– Якушев, Якушев… Постой… Твой муж, да?
– Он приехал чуть раньше меня. И первым нашел Алексея Петровича и тот пистолет, что ты предусмотрительно на столе оставил.
– Что ж, чистое было дело. Меня даже ни разу потом не побеспокоили. А ты молодец, раз сумела вывернуться. Я сразу почувствовал в тебе родственную душу. Так что не переживай, Ляля. Ты же меня сегодня не за этим позвала? Не отношения выяснять?
– Погоди… Я все никак не могу успокоиться.
– Возьми себя в руки. Дело прошлое.
– Но ведь все могло быть по-другому!
– Не могло. Во всяком случае, для меня. Если бы я тогда вдруг вылез из своего красного «Гольфа» и подошел к женщине на бежевых «Жигулях», она никогда не стала бы мне так же дорога, как ты. Понимаешь?
– Но почему?
– Потому что я не мог полюбить ту женщину. Мне обязательно надо было встретить эту.
Когда Валентин ее обнял, Люда не выдержала и расплакалась, повисла у него на руках. Ноги подогнулись, и она не сопротивлялась, когда Валентин молча повел ее к ближайшей скамейке. Какое-то время они сидели обнявшись и просто молчали.
– Значит, это не такая уж глупая история? – спросила она, всхлипнув в последний раз.
– Ты имеешь в виду нашу с тобой любовь? Да уж глупее не придумаешь. Свела же судьба, а? И кто тебе на этот раз мешает? Не Леня ли?
– Леня утонул, – коротко сказала она.
– Да ты что? – Он помолчал немного. – Но это даже к лучшему. Я уж испугался, что ты предпочтешь его. Он моложе и красавчик. Женщины таких любят.
– Только не я.
– А проблемы-то с кем?
– Я хочу, чтобы умер мой муж, – не стала тянуть Люда.
– Ляля, да ты что? – поморщился он. – Не проще ли развестись?
– Нет. Не проще. Или я его, или он меня.
– Что ж, раз так… Где, когда?
Люда достала из сумочки фотографию:
– Это он. Без комментариев. Сволочь редкостная.
– Ты его так ненавидишь? – он взял фотографию.
– Нет таких слов, чтобы это описать. Убей его, прошу. Или сделай так, чтобы его убили. Иначе умру я. И чтоб на меня не упало и тени подозрений. Я должна остаться чистой. Стопроцентное алиби. Мы во вторник собираемся поехать на похороны. Вместе. Отдать дань памяти сотруднику нашей фирмы. Поэтому и я, и Якушев, оба будем ночевать на новой квартире. Я скажу, что пора переезжать, тем более что ремонт сегодня закончили. Я сама разогнала рабочих. Хватит. Никого не хочу видеть. Так вот: напротив старый дом, жилой, но под снос, половина квартир пустует. Там наверняка есть чердак. Или пусть он затаится на лестничной клетке, как ему удобнее. Он профессионал, небось сообразит. В десять часов утра, плюс-минус пятнадцать минут, мы с мужем выйдем из подъезда. Скорее, плюс, потому что Якушев копуша. Гараж я пока не купила, машина будет стоять у подъезда. Пока мы к ней идем, у твоего парня будет пять минут. В десять утра на улице народу немного. Дворик тихий, к тому же проходной. Уверена, если он заранее все осмотрит, то уйдет легко. А я постараюсь упасть в обморок и отвлечь на себя внимание. Короче, подыграю, как смогу.
