– И в какую сумму вы оцениваете свое молчание?
Она задумалась. Потом спросила:
– А сколько у вас есть?
В этот момент как раз принесли крабов. Поняв, что она может срубить здесь гораздо больше денег, чем за какую-то статью, Екатерина Зима никуда больше не торопилась. Пока она со вкусом поедала крабов, я прикидывала, как бы выведать у нее секрет? К моему огромному счастью, она заказала еще один бокал вина. Я же решила сэкономить и от спиртного отказалась. Счет за этот «скромный» ужин и так сожрет половину моего московского бюджета.
– У меня с собой немного денег. Сами понимаете, я лишь переговорщик.
– Ну… Двадцать тысяч долларов. Это минимум…
На моем лице что, написано, сколько у меня денег?!
– А почему вы уверены, что убил именно Станиславский? По-моему, нам дешевле найти свидетеля, который подтвердит его алиби, – сказала я.
– А репутация? – хихикнула она.
– Ну и что тут такого?
– Если она так делает, значит, по-другому уже не может.
– Она?
– Ну да. Марина.
«А при чем тут Марина?» – чуть не вырвалось у меня. Хорошо, что я промолчала. Екатерина вдруг разговорилась.
– Вы же прекрасно знаете, что Станиславский никакой ВГИК не оканчивал. Во всяком случае, за тот период, который нас интересует.
Я чуть не поперхнулась. Вот, оказывается, в чем дело! Диплом-то у Александра Николаевича липовый! Как все-таки хорошо, что я – ясновидящая! И что именно я поехала в Москву добывать у Е. Зимы информацию!
– А вот Станиславская оканчивала. Марина Никитична.
Поскольку я молчала, Екатерина махом допила вино и защебетала:
– О! Это был талант! Ее до сих пор вспоминают! Я разговорилась со своими коллегами, когда узнала о судьбе Марины. Театральный мир тесен, это, по сути, маленькая деревенька, и многие из вгиковцев осели в московских театрах или тесно сотрудничают. И кино снимают, и спектакли ставят. Мы были единодушны во мнении: ей просто не повезло со временем. Сними Мариночка сейчас ту короткометражку, приз на международном кинофестивале ей был бы обеспечен. Ее фильмы – это новый взгляд на окружающую нас действительность, какой-то особенный, пронзительный. Марина была самой яркой звездой на курсе. А потом вышла замуж за какого-то афериста по фамилии Станиславский, взяла его фамилию, родила ребенка.
– У нее уже двое, – машинально сказала я. Просто обухом по голове! Марина Никитична – кинорежиссер?!
– Это называется «быт засосал». Талантливые люди очень ранимы, Марина всю душу вложила в тот свой первый фильм, а его разгромили критики. А тут еще ребенок… Она вынуждена была на какое-то время уйти из профессии. Тогда для кино настали трудные времена, денег не было совсем. Она, видимо, решила пересидеть в провинции, а потом быт заел…
Я потрясенно молчала, гадая, как выпутаться из этой, прямо скажем, непростой ситуации? Слава богу, принесли осетрину. Екатерина с аппетитом принялась кушать.
– Ну, так как вам мое предложение? – спросила она, промокнув губы салфеткой. Я с неприязнью смотрела на следы морковной помады, оставшиеся на ней. В этой женщине меня раздражало все.
– Мне надо посоветоваться с Александром Николаевичем. Не думаю, что у него есть такие деньги.
– Да бросьте! Саша мне сказал, что вы процветаете!
– Вы?
– Ваш Народный театр, – сказала она с иронией. – Возглавить профессиональный он, видимо, не рискнул, ваш Станиславский. Побоялся, что его разоблачат. Марина могла встретить кого-нибудь из старых знакомых.
– Значит, известный кинорежиссер приезжал на премьеру к ней, – машинально сказала я.
– У вас что, и звезды бывают? Мариночка, значит, тряхнула старыми связями. Или кто-то узнал, где она прячется, и решил глянуть на ее работу. В нее ведь многие были влюблены. В ее яркий талант.
– А вы случайно не в курсе, от нас были заявки на участие в конкурсе?
– В каком конкурсе? – уставилась на меня Екатерина.
– В столице ведь проходит ежегодный театральный фестиваль.
– Подобные мероприятия, моя милая, проводятся для профессионалов, – снисходительно сказала Е. Зима. – А вы, простите, народный театр. Я думаю, ваш Александр Николаевич вешает вам лапшу на уши. Он аферист.
– А что конкретно сказал вам Саша? Ваш бывший муж?
– «Представляешь, Катя, здесь какой-то Станиславский, с которым меня все пытаются свести. Кинорежиссер из Москвы. ВГИК, мол, закончил. У них тут все помешаны на театре».
– А зачем вы стали наводить справки?
– Я просто проявила интерес. Согласитесь, Станиславский – редкая фамилия для театрального режиссера, – насмешливо сказала она. – А потом нетрудно было сложить два и два.
– Я не думаю, что из-за этого убивают. Подлог документов? Много ему не дадут, и, скорее всего, условно.
– Да? А репутация? – Она явно выжимала деньги. – Ваш театр процветает, я так понимаю, финансирование идет из госбюджета. Они неплохо устроились, эти Станиславские. Хоть и не слава, но зато деньжата водятся.
– Что ж вам-то мешает процветать? – усмехнулась я. – Профильное образование, обширные связи. А в Париж прокатиться на халяву с лысым толстяком не отказались.
– Откуда вы знаете?! – уставилась на меня она.
– О споре между вашим бывшим мужем и его соперником? У нас маленький город. Кукушкин предупредил жену. Даже сумму назвал. А если это известно одной женщине, то вскоре и все остальные жительницы в курсе.
– Вот сволочь!
– Но вы же согласились!
– Он и в самом деле так богат?
– Кукушкин? Да. Лесопилка, склад стройматериалов, ну и по мелочи, заправка, магазинчик при ней. Особняк в три этажа с бассейном. Все правда.
– Надо же. Кто бы мог подумать… Молодость – глупость. Я думала, преуспеет именно Саша.
– Значит, вы выходили замуж по расчету?
– Расчет в любом деле не помешает, – пожала она плечами. – Я неплохо зарабатываю и в Париже, разумеется, бывала. Мне нравится этот город, но кататься туда за свои удовольствие не из дешевых. Там ведь столько соблазнов. Мне предложили оплаченный проезд в оба конца, прекрасный отель…
– Постель на двоих с женатым мужчиной.
– Подумаешь, проблема! В наше время безнравственней не изменять, чем изменять. К тому же я не девушка и далеко не модель. Рассчитывать, что меня повезет в Париж двадцатилетний мачо, не приходится. Скорее я его. А мне это не по средствам. Я не жалею, что согласилась на предложение Кукушкина, – пожала она плечами. – Любая на моем месте поступила бы точно так же. Что же касается сплетен… Они не выйдут за пределы вашего Ухрюпинска, в котором я не появлюсь никогда. Мне фиолетово.
