– Да-а… – И тут же: – Водки мне!
– А мне куда сесть? – спросила я.
– Лучше стой. Отсюда вид замечательный открывается. На твои гм-м… Туфли.
– Знаете, я так долго не простою.
– А жаль. – Он вздохнул. – Я, пожалуй, нашел бы тебе работу. И зарплату положил бы хорошую.
Я, не дожидаясь разрешения, села. Платье, разумеется, задралось, но и вид Аксенкину уже не открывался. На туфли. Они, эти туфли, очутились под столом.
– А ты что будешь пить? – спросил он.
– Я вообще-то не пью.
– Да ладно! – прищурился он. – А там тогда что было, в поле под дождем?
– Сами понимаете, мы грелись.
– Что ж, Сеня согреть тебя не мог?
– Он потом… – Я слегка зарумянилась. – Согрел.
– И я бы мог… потом.
– Давайте сначала о деле поговорим, – рассердилась я.
– Слушай, перестань мне выкать! – Он тоже слегка разозлился.
– И как мне вас прикажете звать?
– Имя-то у меня не очень, гм-м… ласковое, но уж какое есть. Так и зови – Нил. Можно без отчества.
– Кстати, откуда имя?
– Родители мечтали в Египте побывать.
– Вы, то есть ты, надеюсь, осуществил их мечту?
– И не один раз, – заверил он. – Тезку своего видел. Понравился. Большая река, могучая. Ну, давай, что ли, выпьем?
– А пива нет?
– Какое пиво? – поморщился он. – Хотя бы коньячку.
– Привычка, знаешь ли. – Я невольно вздохнула, вспомнив Полкашу, а потом Сеню. Какие меня здесь ждут сюрпризы?
Он сделал знак официанту. Мигом принесли пиво. Пора приступать к делу. Не о любви же мы с ним пришли сюда разговаривать?
– Ну, давай. Излагай.
Я вкратце изложила проблему.
– Не догнал. – Нил наморщил лоб. – Твой-то какой интерес?
– Никакого, – заверила я. – Но город без театра зачахнет. Его надо спасать.
– Опять не догнал. Повторяю вопрос: что лично ты с этого будешь иметь?
– Я тебе во второй раз отвечаю: ничего. Но город…
– Так. Стоп. Давай сначала. – Он сам налил себе водки. К моему огромному удивлению, он был трезв как стекло и с каждой новой рюмкой все трезвел и трезвел. Я, честно сказать, никогда не видела, чтобы спиртное так влияло на человеческий организм. – Давай. Пей.
– Я не хочу.
– Пей, я сказал!
Какое-то время я послушно давилась пивом.
– Теперь излагай.
– Город не должен узнать, что Станиславский аферист.
– Почему?
– Потому что тогда у нас не будет театра.
– Ну и что?
– Как это что?! – возмутилась я. – У нас все знают, кто такой Шекспир! И даже цитируют Мольера! А с каким успехом прошла «Женитьба Фигаро»? Разве не хороша была Капка в роли Сюзанны?
– Ты хочешь осчастливить город, где тебя все ненавидят? – насмешливо спросил он. – Кто тебе мешает читать этого, как его? Во! Мольера дома под одеялом?
– Вы… Ты прекрасно знаешь, кто такой Мольер! – Я выпила и разгорячилась. – Ты просто прикидываешься простачком!
– Точно, – насмешливо сказал Нил.
– И тебе не все равно, что народ в твоем родном городе не какое-нибудь быдло!
– Уверена?
– Да!
– А теперь представь, что мне наплевать. – Его ледяной взгляд уперся в меня. Точно – стена! Сейчас мне будет очень больно. – Мне плевать, как живет это быдло. Я ненавижу провинцию. Но понимаю, что для Москвы я мелковат. Не потяну, денег не хватит. Здесь я король, а там буду певчим в хоре. По сигналу рот открывать и царя славить. А я не люблю, когда меня за ниточки дергают. Лучше уж я сам это буду делать. Если бы я мог, я бы весь его сровнял с землей, – он сжал кулаки, – этот поганый городишко.
– За что? – потрясенно спросила я.
– За то, – отрезал Нил. – Меня ненавидят не меньше, чем тебя. А может, и больше. По крайней мере мы оба знаем, как чувствуют себя люди, на которых регулярно наводят порчу, – усмехнулся он и потянулся к бутылке водки. На сунувшегося было в дверь официанта рявкнул: – Вон! Я с человеком беседую!
– Нельзя… – Я судорожно сглотнула. – Нельзя так относиться к людям…
– Можно. И нужно. Потому что они, люди, состоят исключительно из дерьма. Давай выпьем.
Мы выпили, он водки, я пива, подумав, что отныне буду его ненавидеть, это пиво.
– Вы… ты не дашь мне денег?
– Дам, – спокойно сказал он.
– Я должна их отработать?
– Точно!
– Я должна с тобой спать?
– Это по желанию, – насмешливо ответил Нил. – Принуждать не собираюсь.
– Но что я должна сделать?
– Пока просто живи. Когда найдешь картину, отдашь ее мне. И скажешь, в чем секрет. Я выдам тебе требующуюся для взятки сумму, если ты уверена, что картина эта и в самом деле ключ к большим деньгам. Ты ведь это утверждала? – У него отличная память. Кто бы сомневался.
– Да, – кивнула я.
– Подтверждаешь?
– Да.
– Значит, проблемы нет. А коли не случится, так у тебя есть счет в банке.
– Да. – Я опять кивнула.
– Ну, давай спасать город, – вздохнул он. – Сколько, говоришь, она спросила?
– Двадцать тысяч долларов.
– А сначала?
– Не поняла?
– Ты что, даже не торговалась? – сердито спросил Нил.
– А что, надо было?
– Конечно! Люди, которые хотят что-то продать, изначально называют цену вдвое больше. И те, кто хочет купить, тоже называют сумму вдвое меньше той, которую хотят потратить. Следовательно, она думала о десяти. А ты должна была сказать пять. Поняла?
– Не очень.
– Червонец она с тебя хотела. Но можно цену сбить. Я бы вообще не платил, – сказал он задумчиво. – Все знают эту азбуку: нельзя платить шантажисту. Сколько, говоришь, она дала тебе времени?
– Десять дней.
– А ну, дай мне ее телефон.
– Зачем?
– Она когда-нибудь разговаривала со Станиславским? Я не про сеанс спиритизма, а про нашего афериста.
– Нет, никогда.
– Так в чем дело? Я – это он. Замкнем проблему на меня. А город может спать спокойно, – сказал Нил насмешливо. – Люблю должников. – Он довольно потер руки. – На этом весь мой бизнес строится. Не на деньгах, а на услугах, которые ты когда-то кому-то оказал. Потом эти услуги начинают оказывать тебе.
