А почему меняет мужей Капка, лично для меня загадка. Они у нее не «хоть кто-нибудь», а самые завидные в городе женихи. Сама Капка маленькая, толстая, с короткими кривыми ногами и огромными зелеными глазищами, похожими на спелые ягоды крыжовника, в общем, не глазами, а очами, влажными, манящими, да еще и густо обведенными черным карандашом. За эти глаза ей можно простить все. А еще за смех. Смеется она так заразительно, что все вокруг невольно начинают улыбаться. Зубы у нее потрясающие! Белые, крупные и сверкают, как жемчуг. Не зубы, а страшный сон любого стоматолога. Если бы у всех были такие зубы, как у Капки, дантисты остались бы без работы.
Надо отдать должное Капке, она добрая. Лишних мужиков переправляет тупым подружкам вроде меня. Это она выдала меня замуж, только благодаря ей я сменила свой социальный статус на более высокий. Разумеется, она на моей свадьбе была свидетельницей. В благодарность я занимаюсь ее культурным развитием. Это я затащила Капку в Народный театр. Да-да, не смейтесь! В нашем городе есть театр! И режиссер у нас тоже есть! Его зовут Александр Николаевич. Он потрясающий мужик, в него все мы влюблены. И все, кроме Капки, – платонически.
В нашем народном театре я играю «кушать подано», а она главные роли. Потому что Капка – бывшая любовница режиссера. Иногда у меня создается впечатление, что все мужчины в городе ее любовники, либо бывшие, либо нынешние. В общем, у нас все как в Москве, только масштаб поменьше. Кто спит с режиссером, тому и достаются главные роли.
Как только меня посетило очередное видение, я позвонила Капке и сказала:
– Пойдем завтра в музей.
Она, конечно, отказалась.
– Да ты что, Анька! Завтра же суббота!
Выходные в провинции проходят по знакомому всем сценарию: с утра все идут на рынок. Это культурный центр любого провинциального города и место общения. Там можно встретить кого угодно, не надо даже заранее договариваться о времени. Все равно все без исключения будут там тусоваться часиков эдак с десяти до полудня. После похода на рынок народ садится за стол. А там уж по нарастающей. Либо вы в гости, либо к вам приходят гости. По договоренности или после того, как зацепились языками на рынке. Для чего туда, собственно, и ходят. Чтобы утвердить культурную программу на выходные. Поэтому подруга и уперлась. Но я была настойчива, как никогда:
– Капка, ты не растешь. В жизни тебя интересуют лишь две вещи: мужики и твои дети. Это несерьезно. Ты должна развиваться как личность.
Она задумалась. Потом спросила:
– И что я, по-твоему, должна делать?
– Пойти со мной в краеведческий музей. В эту субботу открывается экспозиция местных художников.
Слово «экспозиция» ее сразило. Она сказала:
– У меня есть новое платье.
И мы, как две дуры, нарядились и поперлись на выставку. Против людского потока, потому что все остальные шли на рынок. Поскольку Капку знают почти все в городе мужчины, а меня благодаря моим пророчествам почти все женщины, нас то и дело останавливали, чтобы спросить:
– Куда это вы направляетесь?
– В музей, – отвечали мы.
Я бы не удивилась, если бы у входа в местный краеведческий музей стояла карета «Скорой помощи», когда мы с Капкой наконец туда добрались. По дороге мы трижды крепко зацепились языками, а слухи, как известно, в провинциальном городе распространяются со скоростью света. О том, что в субботу две дуры отправились на выставку в лучших своих платьях, вместо того чтобы щупать шмотки на рынке, разумеется, знали уже все. И нам приготовили палату в психушке. На двоих, что радует. С Капкой не соскучишься. Но если я размазня, то Капку туда хрен упрячешь. Она даже пройти через турникет умудрилась бесплатно, прима, блин, народного театра, в то время как Анфиса Иннокентьевна, честный человек, она же «кушать подано», купила билет в кассе.
В музее мы были одни. Остальные либо уже ушли, либо решили отложить посещение выставки провинциальных гениев на вечер. Я добросовестно принялась осматривать шедевры живописи, а Капка зевать. Через полчаса она спросила:
– Как думаешь, свинину к полудню уже разберут?
Меня это оскорбило:
– Капка, ты в музее находишься! Посмотри, какой чудный пейзаж! Как точно художник передал настроение! А ты – свинина!
– Этот сарай на днях снесли. И слава богу.
– Сарай?! Старинный купеческий особняк первой половины девятнадцатого века?! Варвары! Да как они посмели!
– Аксенкин его купил. Еще один магазин забабахает, – сообщила она.
Аксенкин – местный олигарх. И спонсор этой выставки. У входа висит плакат, на котором огромными буквами написано: «Благодарим за помощь!!! Нашего мецената Н.С. Аксенкина!!!»
– Нил Стратонович! Мы вас заждались! Проходите сюда! Пожалуйста! Милости просим! Как ваше драгоценное здоровье? – услышала вдруг я.
Как вы уже поняли, в нашем городе какое-то время было модно называть детей старинными русскими именами. Сначала очень старинными, можно даже сказать ископаемыми, а потом среднестаринными. Мой бывший, к примеру, Ярополк. В просторечии Полкан. В минуты физической близости я ласково называла его Полкашей. Судя по имени-отчеству, Аксенкин старше меня и Капки лет на десять, раз он Нил. Я Анфиса, а моя лучшая подруга Капитолина. Это поколение от тридцати до сорока, включая моего Ярополка. А Аксенкин принадлежит к другому поколению, от сорока до пятидесяти. Сейчас детей уже называют нормальными именами. Анжелика, Кристина, Марианна и т.д. Зато, представляете, какие у них отчества? Анжелика Ниловна! Или Марианна Ярополковна!
– Вот кого бы закадрить! – толкнула меня в бок Капка.
И тут до меня дошло! Понятно, зачем эта змея потащилась со мной в музей! Она надеялась познакомиться здесь с Аксенкиным! Видимо, получила информацию, что Нил Стратонович посетит сегодня выставку, которую сам же и проспонсировал. Меня так и подмывало сказать Капке:
– Ты себя в зеркало видела?
У Аксенкина все любовницы – фотомодели. У него столько денег, сколько не живут. Все в городе женщины мечтают с ним познакомиться, кроме меня. На вид он противный. Хотя я понимаю, что мужчина не кремовый торт, чтобы вызывать аппетит. К моему бывшему мужу я испытывала примерно такие же чувства. Он был мне противен. Я этого и не скрывала, но он ничего, терпел. Я тоже терпела на радость нашему местному гинекологу Щучкину, который сказал мне после осмотра:
– Ну вот, Анечка, теперь все у тебя в порядке. Одевайся.
– Тогда почему у меня нет детей? – спросила я, натягивая трусы.
– Рано еще. Этот вопрос ты задашь мне годика через два-три. Поживи со своим супругом половой жизнью. Да как следует.
И я жила. Но до секса, если честно, дело у нас доходило редко. Потому что наше утро начиналось так:
– Сегодня, Полкаша, у тебя на работе случится ЧП и тебя лишат премии, – говорила я.
