— Вы, наверное, хотите ее стихи? — заволновалась Жанна.
— Стихи?
— Ну да. Ведь это же все о вас! Я иногда слушаю ее записи и плачу. Какая любовь!
— Ты не думай, я ценю. Только глупо все это. И странно. Неправильно. Всю жизнь пытаешься заработать деньги, придумываешь грандиозные проекты, достаешь бабки, находишь компаньонов. Потом вся эта махина с трудом, со скрипом начинает двигаться вперед. Потом в стране случается очередная задница, и все начинай сначала. А тут баба сочиняет белиберду, только и делает, что целыми днями бренчит на гитаре, и вот вам результат, — он кивнул на трехэтажный особняк. — Так просто, и так результативно. Деньги из воздуха. Я ничего не имею против женщин. Но их удел — домашнее хозяйство. И я не понимаю, как можно зарабатывать огромные деньги на каких-то песенках! Мне, конечно, приятно, что ее последний диск посвящен мне. Но я-то что с этого получу? А?
— Как же так? — растерялась Жанна. — Она же вас любила!
— Все с тобой понятно, — вздохнул он. — Ладно, пока.
— Нет-нет! — испугалась она. — Я помогу вам!
— Так сразу? — Он глянул на нее пристально, оценивающе. Разумеется, этот мужчина знал свою силу, знал, что привлекателен, но привык завоевывать. — Слушай, давай ты будешь держать меня в курсе того, что там, в доме, происходит? Кто куда уезжает, как надолго. И как только появится возможность, ты мне свисти, и я прилечу. Мне действительно надо кое-что взять.
— Чтобы никто не узнал?
— Ты что-то имеешь против?
— Нет, что вы!
Он, похоже, начал понимать. В серо-зеленых глазах вспыхнул вдруг огонек. Взгляд его неуловимо изменился, и Жанна почувствовала, как ее обдало жаром. Наконец-то! Мужчина посмотрел на нее так! Она покраснела. А он улыбнулся:
— Слушай… Жанна, да? Я оставлю тебе свой телефон. Звонить можешь?
— Конечно! Да! Могу!
Он уже был для нее королем! Ибо сделал поистине королевский жест: подарил ей номер своего телефона! Она хотела, отбросив костыль, схватить визитную карточку, но… Надо быть осторожнее! Зажала костыль под мышкой, бережно взяла карточку, оглянувшись при этом на окна особняка. Он это заметил.
— Сабуров?
— Нет, Сергей Васильевич уехал.
— Вот повезло мужику, а? И все почему? Потому что я в свое время недооценил Машку! Такая была страшненькая! Бегала за мной. А мне тогда нравились дамы постарше. Это теперь все наоборот. Молоденькие, хорошенькие девочки — то, что надо.
Жанна поняла, что он сказал это специально для нее. И вновь покраснела. Как бы еще стать хорошенькой! И отбросить наконец эти чертовы костыли! Пусть ноги еще побаливают, но к настоящей любви так и идут: словно ступая по ножам и иголкам. А про то, что можно в итоге стать пеной морской, забывают.
— Я пойду, — с сожалением сказала она. — Лара сегодня дома, Элю и Сережу-младшего в школу Сабуров повез. Владислав Арнольдович, а вы еще придете?
— Можешь звать меня Владом, — сделал он еще один королевский жест. — А что у тебя с ногами?
— Пустяки!
— Тогда до встречи? Ну, пока!
Он развернулся и, насвистывая, зашагал в сторону полосатого шлагбаума. Жанна еще не верила в свое счастье. Нашла! Точнее, он ее нашел. Какая разница! Теперь все будет хорошо! Сердце наполнено чувствами до отказа, никаких пустот в нем больше нет. Теперь надо стать хорошенькой, надо нравиться, надо его добиваться.
…Никто ее не хватился. Много чести! Устроившись в гостиной, Жанна согрелась, отдышалась и начала вспоминать разговор с Владом, перебирая, словно четки, каждое слово. Все показалось ей слишком уж легковесным. Главное-то не сказано! Надо было сразу же заявить: «Ты — мужчина моей мечты!» Решилась же она сказать Олегу Николаевичу, что любить его не будет никогда!
Итак, он намного старше. Ровесник Сабурова. Как все-таки обидно опоздать на двадцать лет! Но такие браки, где муж намного старше жены, отнюдь не редкость. Почему она думает о нем, как о будущем своем муже? А как иначе? Мысленно Жанна уже примеряла свадебное платье. Хотелось немедленно отбросить костыли и во весь голос закричать: «Я здорова! Я выросла! Я замуж хочу!»
Жанна направилась к дверям кухни и вдруг услышала голос Лары. Та отчитывала Александру Антоновну:
— …этой девчонке. Мы столько денег на нее тратим! Как только встанет на ноги, пусть отрабатывает. И не требуйте, чтобы я нанимала кого-то еще.
— Но Сабина… — что-то очень тихо. Не расслышала.
— Мало ли что! А я не буду. Прорва какая-то этот дом!
— Сабина мне давала деньги на…
— Какие еще деньги?! Чтоб я не слышала больше об этом!!
— Но это ее деньги… — напомнила Александра Антоновна.
— Теперь это все мое, — отчеканила Лара. — Вам понятно? Понятно?! Еще одно слово, и я вышвырну вас вон! Сегодня же! Без рекомендаций! Мало того, если найдете работу, пойду к новым хозяевам, скажу, что вы воровка! И не вздумайте обращаться к Сергею Васильевичу! Он полностью меня одобряет! Во всем! — подчеркнула Лара.
Жанне так и хотелось крикнуть: «Ты врешь! Собака, собака!»
— Мы скоро оформим наши отношения официально, — услышала она.
«Ложь! Неправда!» Жанне вдруг отчаянно жалко стало Сабурова. Неужели сдался? Лара его дожала!
В дверях появилась Лара. Увидев ее, поморщилась:
— Подслушиваешь? Что ж еще ждать от такой дряни!
— Да вы недалеко от меня ушли! Думаете, что вы госпожа? Настоящие хозяева, между прочим, так себя не ведут! С прислугой! Вот. Я в больнице на них насмотрелась. Вы так кричите, потому что боитесь: все догадаются, что вы фальшивая. Вам просто самой теперь хозяина не хватает!
— Что-о?!
— Она вас жалела. Просто жалела. Я Сергею Васильевичу покажу ее дневники. Там про вас написано.
— Ах ты… Дрянь! Я теперь все двери буду на ключ запирать! Дрянь!
Лара сжала кулаки, и неизвестно, чем бы все это закончилось, но появился Сабуров, за ним маленькая Эля.
— Что случилось? — испуганно спросил он. — Почему вы так кричите?
Из кухни вышла заплаканная Александра Антоновна:
— Сергей Васильевич, голубчик, как же так? Что ж она себе позволяет? Я ж всегда верой и правдой… Мы ж не чужие… Вы же знаете, голубчик Сергей Васильевич…
— Да-да. Я все знаю. Эля, иди к себе. Переоденься и приходи обедать.
— Папа, но меня Лара переодевает! Мне надо косички переплести, — закапризничала Эля. — Мне сегодня на детский праздник!
— Наверх! Быстро! Здесь взрослые разговаривают!
Покосившись на Лару, Эля надула губки и, демонстративно задерживаясь на каждой ступеньке, стала подниматься на второй этаж.
— Между прочим, ребенок ни в чем не виноват! — сказала Лара. — Я ей нужна, и она не стесняется об этом сказать!
