— Что не забыть?
— Доброты моей. Стерва-то мне чужая. Амы с тобой будто родные теперь стали? Согласна?
— Да. Спасибо вам.
— Что ж, пока и «спасиба» хватит. А там посмотрим. Я вижу, ты не злая и не жадная. Нравишься ты мне, деточка.
— Помогите мне волосы покрасить, — неожиданно попросила Жанна.
— К чему это? Свои у тебя уж больно хороши. Экие светленькие, да курчавенькие спереди-то.
— День рождения у меня скоро. Через две недели.
— Ох-ох-ох! Сколь же годочков?
— Двадцать.
— Двадца-ать! Ну, в самый раз. Замуж тебе пора. Только волосы свои побереги.
— Нет, — упрямо возразила Жанна. — Мне краска нужна. Для волос. И косметика. Неудобно у Лары просить.
— А к чему просить? Пошла бы да взяла. Добра-то полно. У стервы. Сабиночка себе столько не позволяла. И не красилась столько. А стерва чуть с кровати поднимется — и к зеркалу. Сергей Васильевич и польстился на бесовское. Но ты, деточка, не горюй. Стерва-то Сабининым брезгует. Как стояло все, так и стоит. Принесу я тебе. Заметит кто, не заметит, с меня спрос не велик. Выбросила за ненадобностью, да и дело с концом.
— Хорошая вы, — вздохнула Жанна. Ее фантазия мигом нарисовала волшебное преображение. Новое платье. Платье Сабины. Ее косметика. Быть может, ее духи. Не забыть бы про духи! А Александра Антоновна меж тем говорила:
— Я понимаю: каждому, значит, свое. Кто песни поет, кто полы моет. Но простыми людьми брезговать нельзя. Мы, простые люди, и себе цену знаем, и тем, кто на иномарках ездит. Нам помочь не зазорно. Сабиночка, царствие ей небесное, выросла в деревне. Мы с мужем-то напротив жили. Дорогу только перейти. Помогали, чем могли. Сабиночка, бывало, забежит, так я ей то пирожок, то ватрушку с пылу с жару. «Спасибо, говорит, тетя Шура». Так со «спасиба» все у нас и началось. Муж-то помер давно, а хозяйство я на дочку оставила. Внучка моя болеет, ножка у ней сохнет. Да… Сабиночка-то вспоминала частенько мои пирожки. И здесь я их пекла. И Сабиночку учила.
— А почему вы ее Сабиной зовете? — удивилась Жанна.
— А как?
— Ну, раз вы по соседству жили, какая она вам Сабина? Маша же!
— Маша? А ведь и верно! Ишь ты! Машей, значит, надо звать? То-то я… — Александра Антоновна осеклась. Потом заторопилась: — Ты Сергею Васильевичу не говори пока, что я здесь. И стерве. Дело у меня. Тайное. Дети придут — так ты еду разогрей. Все, что надо, в холодильнике. Стерва спустится — помоги на стол накрыть. А я через черный ход выйду. Как все внизу будут, так наверх поднимусь.
— А зачем?— удивилась Жанна.
— Дело у меня. Стерва-то как с утра кричала. Ну ничего! Я ей задам! Тс-с-с… Дети, кажись, возвращаются. Ты пока иди к себе, а я через веранду да к черному ходу.
Жанна постояла, прислушиваясь, и пошла в свою комнату.
…Утром следующего дня она все приглядывалась к Сабурову. Как отреагировал на послание с того света? Понял ли, кто принес листок в его комнату? Но лицо у Сабурова было непроницаемое. Спасенные из огня бумаги Жанна спрятала в своей комнате. Телефон Влада выучила наизусть. Память у нее всегда была цепкая.
Александра Антоновна тайком сунула ей косметичку, где кроме помады и теней был флакончик духов. На флаконе было что-то написано не по-русски. Два слова. Списав их на бумажку, Жанна подсунула ее в обед Сабурову.
— Сергей Васильевич, что это означает?
— Ангел огня, — буркнул он, потом спохватился: — А зачем тебе? Языками решила заняться?
— Да, — соврала Жанна.
— Что ж, это неплохо. Потребуется помощь — обращайся.
Жанна уткнулась в свою тарелку.
А вечером в доме появился Игорь. С гитарой и с деревянным ящиком, который он тут же поставил в центре гостиной, прямо на дорогой ковер. Сабуров вздохнул, но ничего не сказал. Лара, которая только что привезла Элю с занятий бальными танцами, проходя на кухню, задержалась и с иронией спросила:
— Что сие символизирует?
— Мебель, — коротко ответил Игорь.
Взглянув на него, Жанна подумала: «Ангел огня».
— Тебе что, мебели не хватает? — усмехнулась Лара.
— Так это твоя мебель, — ответил Ангел огня. — Мне признать, что это верх совершенства? Она же отвратительна! Как и все, что ты делаешь!
«Игорек, Игорек», — покачал головой Сабуров, а Лара разозлилась:
— Хам! А еще сын интеллигентных родителей! Папа профессор, мама заслуженный деятель культуры! А сынок болтается без дела, хотя и в институт его пристроили, и кормят с ложечки, и баю-бай на ночь поют. Не в коня корм! Может, ты подкидыш?
— Это ты кукушкино дитя, — разозлился Игорь. — Попала правдами и неправдами в чужое гнездо и давай наводить свои порядки! Скоро всех отсюда выпихнешь!
— И еще она чужие вещи сжигает, — вмешалась в разговор Жанна. — Бумаги из кладовки зачем уничтожила?
— Как это уничтожила? — удивился Игорь.
— А так, — отрезала Лара. — Запомни: если не мне, то никому. Я тебя предупреждала? Не поможешь мне с аранжировками и с протекцией, сожгу все. Я знаю, что у тебя влиятельные друзья. Раз пришел сюда — значит, согласился. Согласился, ведь?
— Слушай, у тебя совесть есть? — нахмурился Игорь.
— И это еще не все, — торжествовала Лара. — Ты кое о чем забыл, дорогой! У близкого тебе человека есть семья. Жена. Ты понял? Жена!
— При чем здесь это? — растерянно спросил Игорь.
— А при том. Раньше мне нужен был он, а теперь ты. Если ты не захотел в свое время на него повлиять, то, может, он теперь попробует? Ему до светлой памяти Сабины, что до фонаря. Светит, но не греет. Отыграем все в другую сторону.
— Постойте, постойте, — опомнился наконец Сабуров. — О чем, собственно, речь?
— Игорек знает, — таинственно ответила Лара.
Ангел огня зло сказал:
— Все это в твоих фантазиях! И не мечтай, чтобы я тебе помог из-за такой глупости! Все равно никто тебе не поверит!
— Да что ты? — с иронией приподняла брови Лара. — А как еще объяснить ваши отношения с Сабиной? Думаешь, она не бывала откровенной с близкой подругой? Не припомнишь, в каких позах вы занимались любовью? Я могу…
— Замолчи! — не выдержал Сабуров. — Да как ты смеешь?! Девочки бы постеснялась!
— Ах, да, — притворно вздохнула Лара. — Я совсем забыла, что среди нас есть дети. Как-то в голову не пришло, что до двадцати лет можно в наше время сохранить чистоту и невинность. Разве что в инвалидном кресле.
Жанна чуть не расплакалась. Да как она может! Бить в самое больное! Захотелось в горло вцепиться этой женщине. И пальцы сжать так, чтобы она замолчала навсегда. Собака!
