– Не все же богатые, как вы, – фыркнула Ника. – А праздника хочется всем!
– Вот и знай свое место. Твой праздник – это дешевка.
– Послушайте, моя дочь и без вас прекрасно знала технологию производства специальных вин, – не выдержал Зигмунд. – Ника, перестань кривляться! Ты им сама можешь лекцию прочитать! Ты же два года училась на сомелье, сейчас работаешь в баре, в шикарном ресторане…
– Папа!
– Стоп-стоп-стоп… – напрягся Таранов. – Я, кажется, начинаю припоминать…
– Мы из потомственной династии виноделов, – напыщенно заявил Зигмунд. – Я в своем хозяйстве знал каждую лозу…
– Папа!
– Значит, милая девушка, вы пудрите мне мозги? – расхохотался Таранов.
– Всегда приятно послушать умного человека, – скромно сказала Ника.
– Ваня, она пытается тебя подцепить, – прокомментировала Елизавета Петровна. – Ха-ха! Милочка, вы крайняя в этом списке. Можете и дальше хлопать ресницами, делая вид, что слышите все это впервые, только завтра утром он с чистой совестью закроет за вами дверь своей спальни и отправится на поиски новых приключений. В крайнем случае, вас ожидает денежная компенсация. Но на большую сумму не рассчитывайте.
В этот момент раздался грохот. Зигмунд уронил поднос, на котором стояли наполненные бокалы. Элитное шампанское пролилось на персидский ковер.
– Какая жалость! – вскрикнула Ника. – «Дом Периньон»!
– Какой же ты неловкий, Зигмунд, – поморщилась Елизавета Петровна. – Ты весь день что-то роняешь и проливаешь. Удивляюсь, как Дмитрий Александрович тебя терпит? Я бы не стала.
– Не беспокойтесь! Я сейчас все уберу! Не беспокойтесь! – засуетился сомелье.
– Тащи еще бутылку! – велел Таранов. И Нике: – Ладно, провела ты меня. Может, сама что-нибудь расскажешь?
– Я всего лишь теоретик, – скромно сказала она. – Попробовать отличное вино случается редко. У нас в баре каждая рюмка эксклюзивного коньяка на вес золота. Откроем бутылку и цедим по каплям. Для знатоков. Или для тех, кто им притворяется. Пыль в глаза пускает девушке, которая с ним пришла.
– Значит, ты работаешь в ресторане, – задумчиво произнес Таранов.
– А где ж еще? Я больше ничего не умею, – простодушно ответила Ника.
– А давно ты там работаешь? – бросил на нее внимательный взгляд Таранов.
– Я…
Но она не успела договорить, вошел Дмитрий Воронов. Спросил:
– Ну, как, дорогие гости? Успокоились? Всем довольны?
– Если ты думаешь, что нас можно напугать, взяв в заложники, то ты ошибаешься, – ответил за всех Таранов. – Рано или поздно нас хватятся. И вообще: все это похоже на цирк.
– Пусть убийца признается, и можете ехать на все четыре стороны.
– Ну, признаюсь я, и что? – зевнул Таранов. – Что ты мне сделаешь? Ну, посади меня в тюрьму.
– Сначала надо выиграть судебный процесс, – намекнул Сивко. – Доказательств-то нет. Я ж говорю: договоримся по-хорошему и разойдемся.
– Договоримся! – согласился Воронов. – Пожалуйста, вам слово. Ну, кто из вас? Говорите!
– А меж тем уже темно, – заметила, бросив взгляд в окно, Елизавета Петровна.
– Что ты хочешь? Ноябрь! – пожал плечами Федор Иванович.
И возникла пауза, черная и сырая, как ноябрьская ночь. И короткий вздох Ники. Она бы сказала, только не знает, что.
– Если ничего интересного больше не ожидается, то мы, пожалуй, пойдем. – Таранов поднялся с дивана, потянув за руку Нику.
– Извините, моя дочь никуда не пойдет, – тихо, но твердо сказал Зигмунд.
– Папа!
– По-моему, мы с тобой обо всем договорились.
Ника нехотя высвободила свою руку.
– Я не понял: о чем вы договорились? – спросил Таранов.
– Мы договорились, что моя дочь не будет надоедать гостям.
– Полный порядок, – заверил Таранов. – Она мне не надоедает.
– Я хотел бы поговорить с девушкой, – вмешался Дмитрий Александрович, и Зигмунд посмотрел на хозяина с благодарностью. – В конце концов, это мой дом. И я веду расследование. Нику сюда никто не звал, выпроводить ее отсюда до завершения расследования я не могу, но и позволить свободно ходить по дому не могу тоже.
– Я за нее отвечаю! – усмехнулся Таранов. – Можешь запереть ее в моей спальне. Тем более она не против.
– Она против, – ответил за дочь Зигмунд.
– Да что, черт возьми, происходит?!
– Ваня, остынь, – бросила из угла Елизавета Петровна. – Тебе же сказали: ее хотят допросить.
– Ну, она-то уж точно ничего не видела и не слышала!
– Ты-то откуда знаешь?
– Да, в конце концов… Вашу мать! Я вам кто?!!
– Иван, успокойся.
– Так. Все. Достали вы меня. Если что, я у себя.
– А если что?
Таранов выругался и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.
– Хе-хе, – проскрипел Сивко.
– Ника, пойдем, – позвал девушку Воронов.
– Можешь допросить ее здесь. Мы не станем подслушивать, – пообещала Елизавета Петровна.
– Зато девушка будет стесняться. Идем, Ника.
– Иди, – велел дочери Зигмунд. И та послушалась.
Когда Воронов вместе с Никой вышли, Елизавета Петровна в полной тишине спросила:
– Ну и что все это значит? Мишель?
– Телефон. – Он указал взглядом на стоящий на столе аппарат.
– Что?
– Надо позвонить.
– Куда позвонить?
– В полицию!
Все посмотрели на Зигмунда. Тот затряс головой:
– Нет, нет! Дмитрий Александрович не велел!
– Не будь идиотом, – резко сказала Елизавета Петровна и бросилась к аппарату, пробормотав: – Как неосмотрительно с его стороны… Черт!
– Что такое?
– Не работает! – Она стиснула в руке трубку.
– Как так? А ну, дай! – подскочил к ней Федор Иванович. Схватил трубку и поднес к уху, после чего выругался.
– Ха-ха! – рассмеялась Елизавета Петровна. – Я опять его недооценила! Стал бы он оставлять на столе исправный аппарат! Что, Мишель? Теперь понял, кто такой Воронов?
– Но почему Дмитрий Александрович так боится полиции? – спросил он.
– Скорее, не доверяет, – сквозь зубы сказал Сивко.
– Но почему?
– О! Это длинная история… – протянула Елизавета Петровна. – Впрочем, времени у нас полно. До завтрашнего дня нам только и остается, что пить вино и сплетничать. И ждать. Ну что ж, давайте посплетничаем! О хозяине этого замка. Начну я. – И она, удобно расположившись в кресле, начала свой рассказ: – Ты уже знаешь, Мишель, что год назад умерла его жена.
