– Может, когда поднялся на башню?
– На глазах у часового?
– Вы меня в чем-то обвиняете, Дмитрий Александрович? – холодно спросила экономка. Самообладания она не теряла.
– Я пытаюсь выяснить, как дело обстояло.
– Ничем не могу вам помочь: на кухню никто не заходил, ни я, ни муж снотворного в виски не подсыпали. Нам это ни к чему.
Пока продолжался допрос, Михаил смотрел на Зигмунда. Вот кто мог подсыпать снотворное часовому! Запросто! Кто ближе Зигмунда к кухне? И к спиртосодержащим напиткам? И мотив налицо. За дочь отомстил. За унижение. Или его жена. Выключили часового и разделались с Тарановым. Спланированное убийство. А экономка врет. Еще бы! Никто же не знает, что у Ники с Тарановым был роман! Или… Воронов знает? Он же ее допрашивал! Но как хорошо держится Эстер Жановна!
И поразительное спокойствие Елизаветы Петровны удивляет. Та пила теперь кофе с просветлевшим лицом. Словно бы случилось то, чего она ждала, и теперь ей стало легко на душе! Словно она избавилась от кошмара. Или это следует приписать ночи любви, которой она таки добилась? Надо с ней поговорить.
Такая возможность ему вскоре представилась. Воронов дал ему карт-бланш.
– Я хочу знать, кто это сделал, – сказал тот, отозвав Михаила на пару слов. – Убил Таранова.
– А если все-таки несчастный случай?
– Это удобно всем, но…
– Человек упал с башни, накачавшись спиртным. Сорвался ночью, в темноте. Хотел рассмотреть, что там внизу, и…
– Сразу видно: ты работал в милиции, – резко оборвал его Воронов. – Первое, что вы стараетесь доказать: он сам. Или сама. А когда не удается, хватаете, кого попало и сажаете в тюрьму.
– Ох, как вам насолил следователь! Нельзя же всех под одну гребенку! Ведь экспертиза покажет наличие в крови у Таранова изрядной дозы алкоголя! Мы все пили. И пили много. С пятницы, с вечера. Вино, водку, пиво…
– Таранов пил только вино.
– Но ведь пил!
– Он себя контролировал. И вообще: кого ты выгораживаешь?
– Мне надо допросить Елизавету Петровну. Поговорить, – поправился Михаил.
– Почему ее?
– А вы заметили, какое у нее лицо? Счастливое.
– Я бы не сказал, что счастливое. Но… радостное, ты прав!
– Вот поэтому.
– Действуй, – кивнул Дмитрий Александрович.
– Елизавета Петровна, когда мы едем? – спросил Михаил, подойдя к нанимательнице.
– Едем?
– Ну, да! Домой!
– А разве… Разве Дмитрий Александрович нас отпускает? – Она посмотрела на хозяина замка. Тот занялся Никой, они о чем-то тихо говорили.
– Я же сказал, что не задерживаю своих гостей дольше, чем до вечера воскресенья. Сегодня воскресенье, – откликнулся Воронов.
– Еще пара часов, и разъезжаться будет некому, – буркнул Сивко. – Нас всех здесь укокошат.
– Не говори ерунды, Федор, – бросила Елизавета Петровна, поднимаясь. – Пойдем, Миша. Я тоже хочу тебе кое-что рассказать.
Федор Иванович провожал их взглядом, нахмурясь.
– Еще кофе? – торопливо спросил Зигмунд. Слишком торопливо.
– Да, свари мне крепкий, – велел хозяин. – Эстер Жановна, не пора ли подумать о завтраке?
– Господи, – всхлипнула Ника. – Неужели кто-то будет есть?
А вчера она говорила об убийстве Бейлис так равнодушно! Видимо, в сердце рыжей девушки теплилась любовь к красавцу миллионеру. И все, что Ника в последнее время делала, она делала ему назло. Внимание хотела привлечь, заставить ревновать. Оплакивает свои разбившиеся надежды. Какое искреннее горе!
– Идите, Эстер Жановна, – велел хозяин. – И все-таки займитесь завтраком.
– Хорошо.
Таким образом, в коридоре он и Елизавета оказалась вместе с экономкой, а потому оба молчали. Так и дошли до дверей спальни Елизаветы Петровны.
– К вам, ко мне? – спросил Михаил.
– Лучше уж к тебе.
– Хорошо.
«Сотерн»
«И с чего же мне начать?» – невольно вздохнул Михаил, покосившись на Елизавету Петровну. Эта женщина хорошо умеет держать удар, раскрутить ее на чистосердечное признание будет не так-то просто.
– А у тебя здесь бардак, – размеренно сказала она, оглядев его спальню. И насмешливо: – Что, ночь была бурной?
– С чего вы взяли? – пробормотал Михаил.
– Все мужики одинаковы, – усмехнулась она. – И все, как один, кобели.
Он перехватил ее взгляд: Елизавета Петровна смотрела на бриллиантовое колье, валяющееся на тумбочке. Торопливо сказал:
– Я взял его на сохранение, вещь дорогая.
– Отличное место, особенно если учесть, что комната не запирается.
– Но…
– Хватит врать! – оборвала его она. – С кем ты спишь, это твое личное дело. Только думать надо мозгами, а не этим самым местом. Дурак ты, Мишка, – в сердцах сказала она. И вздохнув, уселась в кресло. – Что стоишь? Садись!
– Дозволяете, значит.
Он сел на кровать. Что она имеет в виду? Почему дурак? Спросил:
– Я вижу, вы больше не боитесь?
– Чего?
– Смерти. Здесь же убивают.
– Этого больше не случится, – спокойно сказала Елизавета Петровна.
– Почему?
– Правосудие свершилось. Отныне я спокойна.
– А не хватит темнить? За что убили Таранова и кто убил? Я вижу, вы знаете.
– Может, и знаю. Все кончилось, Миша, – грустно сказала она. – Я в твоих услугах больше не нуждаюсь. Мне было приятно с тобой работать, но…
– Но другого раза не будет, так?
– Так, – кивнула она.
– Я вас разочаровал?
– Когда я ехала сюда, думала, у нас с тобой что-нибудь получится.
– Уж не предложение ли вы собирались мне сделать? – рассмеялся он.
– А что в этом странного?
– Вы всегда так выходите замуж?
– А что в этом странного? – повторила она.
– И когда свадьба? – в упор спросил он.
– Какая свадьба? – удивилась Елизавета Петровна.
– Вы переменили свое решение не из-за того, что я переспал с Никой, а потому что получили то, чего хотели. Вы ведь из спальни Воронова шли ночью, когда мы столкнулись в холле на третьем этаже. Начали с осмотра винного погреба, а закончили спальней. Обычное дело. Вы умеете своего добиваться. Так когда же свадьба? Или вы просто развлеклись? Потешили уязвленное самолюбие? Я слышал, что у вас когда-то был роман, но Дмитрий Александрович предпочел вашу подругу.
