Постойте-ка, а когда же я посетила парикмахерскую? Ведь это обошлось мне в целых пятьсот рублей, как сейчас помню! Если дело касается моих расходов, я не забываю ничего. Никогда. Но проблема в том, что эти сеансы гипноза повлияли на меня как-то странно. Конечно, я ничего об этом не знаю, может, так и должно быть. Так или иначе, две недели я была словно в тумане. Со мной что-то происходило. Но поскольку я живу одна и полностью лишена общения, процесс перерождения прошел без свидетелей.
Однако я опять перескочила. Через две недели. Итак, вернемся к началу моего лечения.
… На следующий день, как и было назначено, я пришла на первый сеанс. По моим подсчетам, последний приходился как раз на день моего рождения. Поскольку я никогда не вру, признаюсь сразу: все было честь по чести. Что касается антуража, то никаких претензий к гражданину гипнотизеру у меня нет. После нескольких пассов я провалилась в глубокое забытье, а когда очнулась, надо мной склонилось озабоченное мужское лицо. Не знаю, что со мной случилось в тот момент, но… Словом, гражданин гипнотизер с трудом оторвал от себя мои руки. Я оклемалась только после нескольких крепких пощечин. И выдохнула:
— Извините.
— Ничего, — перевел дух гипнотизер. — Я и не догадывался, что вы такая… э-э-э… легко внушаемая особа.
— А что вы мне внушили? — с опаской спросила я.
— Что вы должны стать собой. Пора освободить свой разум.
Оказывается, и он нахватался этих расхожих фраз! Я еще немного посидела, прислушиваясь к себе. Не проснулся ли во мне основной инстинкт? Не хочется ли мне освободить свой разум немедленно, не откладывая дело в долгий ящик? Но, не считая неудачного броска на гипнотизера, никаких позывов я не услышала. Кроме позыва… Впрочем, это грубо и к делу не имеет никакого отношения.
Выйдя на улицу, я с недоумением пожала плечами. Мужчины проходили мимо, не замечая моих призывных взглядов. А ведь после такой дозы правильных установок им сразу должно быть понятно, чего я хочу. Я хочу отпраздновать свое тридцатилетие в приятной компании. Хочу расстаться наконец с девственностью и приобрести мягкие повадки пантеры, охотницы на мужчин. Я хочу…
Дело ограничилось еще одним мороженым, которое я лизала с таким остервенением, будто исполняла древнейший ритуал. И дальше этого дело не пошло. Прохожие от меня почему-то шарахались.
Кстати, о символах. В моем случае, о мороженом. Вы заметили, что сейчас не принято называть вещи своими именами? Фильмы, которые не заканчиваются ничем определенным, клипы, где образы меняются так быстро, что ничего не успеваешь сообразить, непонятные слова непонятных песен — это же сплошные символы! Мол, тебе дали установку, а дальше понимай, как знаешь. Я так понимаю, что это от безысходности. Употребление символов — признак смутного времени. Никто ничего не знает, а потому используется образ. Полная свобода воображения, прикрытая цитатой из Зигмунда Фрейда. Ну, да бог с ними! С символами. Тем более что я собираюсь воспользоваться этим приемом, чтобы не называть некоторые вещи своими именами. Я же — закомплексованная старая дева!
Назавтра был еще один сеанс. Опушу подробности, скажу только, что в течение двух недель Баритон честно исполнял свой долг. Я впадала в забытье, потом просыпалась и узнавала, что получила еще одну порцию правильных установок. Он забыл сказать только одно: как этим пользоваться. А спросить я, дуреха этакая, постеснялась. Ну не у мужчины же?
Должно быть, комплексы продолжали жить во мне, несмотря на правильные установки. Словно ветвистое дерево, комплексы эти пустили свои корни так глубоко, что вырвать их можно было только вместе с моим сердцем. Накануне тридцатилетия я по-прежнему оставалась одна.
Наконец пришло время последнего сеанса. Когда я очнулась, показалось вдруг, что Баритон испытывает огромное облегчение. От того, что наконец-то скоро избавится от общения со мной.
— И что дальше? — глупо спросила я.
— Как что? Живите. Наслаждайтесь жизнью.
— То есть вы меня вылечили?
— Я сделал все, что было в моих силах, — напыщенно сказал Баритон.
— Может быть, мне стоит продолжить? Я найду деньги, — пообещала я, испугавшись собственной смелости. Интересно, где это я найду деньги?
— Нет-нет! Двухнедельного курса вполне достаточно.
Или мне показалось, или он… испугался! Он меня испугался! Быть может, находясь под гипнозом, я пыталась его соблазнить? А он — верный семьянин, или такие экзальтированные особы просто не в его вкусе. Да и что во мне хорошего? Худа как палка, щеки ввалились, глазищи бешеные. Разве что съесть еще одно мороженое?
— У меня сегодня день рождения, — пожаловалась я. И тут наконец решилась: — Может быть, вы придете ко мне в гости.
— Я? Почему я? То есть спасибо большое, но… Отношения с пациентками — это неэтично. Моя жена… Ребенок… — Он забормотал что-то невразумительное, закончив монолог вполне логичной фразой: — И вообще сегодня вечером я занят.
Это был первый мужчина, с которым я имела длительный контакт. То есть общение. Не считая моего родного брата. Именно поэтому я ему и предложила себя. Фу ты, как глупо! Он, кажется, даже не понял. Или, наоборот, понял, потому и отказался? Стоило ли выкорчевывать одни мои комплексы, чтобы потом тут же насадить другие! Я все больше склонялась к мысли, что передо мной дилетант. И мне ничего не оставалось, как уйти.
А дома меня застал телефонный звонок. Я предположила, что Баритон передумал, и схватила трубку. Логика подсказала мне, что номер моего телефона есть в договоре. Следовательно, Баритон мог его отыскать.
К черту логику! К черту правильные установки! Меня поздравляла с днем рождения мама.
— Саша, какие у тебя планы на сегодняшний вечер?
Планы? Если бы Баритон согласился, у меня были бы планы. А теперь…
— Я так и подумала, что в честь дня рождения тебя пораньше отпустили с работы.
Надо сказать, что мама никогда не звонила мне днем. Если бы она это сделала хоть один раз, моя задача значительно облегчилась бы. «А почему ты дома в такое время? Как же твоя работа?» «Знаешь, мама, меня уволили». Но она ни разу этого не сделала. Она старательно избегала потрясений. Днем дочь была на работе. А позвонить на работу… Зачем создавать дочери проблемы? Ее может отругать начальство. Словом, мама сделала все, чтобы мне не пришлось ей врать. За весь год она ни разу не создала такую ситуацию, попав в которую, я вынуждена была бы сказать правду. Вот и сейчас она все за меня придумала. Я дома, потому что в честь дня рождения меня пораньше отпустили с работы. Мне ничего не оставалось, как сказать:
— Да, мама. Меня отпустили пораньше.
— Игорь и Леночка хотели тебя поздравить. И бабуля. И, разумеется, папа. Мы подумали и решили, что удобнее было бы собраться у нас. У тебя же так тесно!
И дома у меня за весь год они не были ни разу. Ни Игорь, ни Леночка. Ни тем более мама. Никто не видел раскроенных пододеяльников. И сумок. И все это под предлогом, что у меня так тесно!
