Когда он вышел, она разрыдалась. И долго еще плакала, прощаясь со своей молодостью, с любовью, а точнее, с чувством, которое приняла за любовь. Потом она поняла, что надо как-то из всего этого выбираться. Но под конец вновь подумала о старости, о том, что он прав, половое влечение у нее похоже на огонек, который еле-еле теплится. А скоро и совсем погаснет. И превратится она в старуху.
Софья Львовна и заснула с этой мыслью: я старуха.
Побег
В то утро все, кроме Анатолия Брагина, проснулись в плохом настроении. К тому же и погода была пасмурная, за окном свистел ветер, словно созывая в стадо пасущиеся на небе одинокие тучи, и те охотно потянулись на зов. Вскоре уже стало непонятно, полдень или сумерки? Все затянуло пеленой, и стадо дружно двинулось на дойку: сначала появились одинокие снежинки, влажные, набухшие и впрямь похожие на капли молока, а потом потянулись белые нити, почти непрерывные. Деревья, кусты, крыши хозяйственных построек – все утонуло в молоке. Брагин заволновался и помрачнел.
«Она сказала: завтра. А сегодня я должен лишь получить инструкции. Завтра же все изменится. Погода наладится, и… В общем, все будет хорошо!»
Анатолий Брагин по темпераменту был сангвиником, а следовательно, оптимистом. Он верил в свою звезду, в удачу, поэтому и пускался без раздумий во всякие авантюры.
Он проверил свои запасы. Бананы подгнили, зато яблоко и груша были целехоньки, и печенье почти не зачерствело. Брагин подумал, что этого ему должно хватить, чтобы поддержать силы на пути к трассе. По его расчетам, дорога тянулась лесом километра три, не больше. Это ему по силам, даже в плохую погоду. Сбиться с пути невозможно, дорога отличная, асфальт. Одолеть три километра для хорошо отдохнувшего, сытого мужика пара пустяков. Потом – простор. Федеральная трасса. Там он поймает машину. И тут вдруг он вспомнил, что денег нет, и вновь заволновался. Карманы его куртки тщательно обыскали, изъяв ключи от квартиры и бумажник. Ни денег, ни документов, в общем. Все забрал охранник и наверняка отдал Былю. В залог.
«Скажу, что мне надо в полицию. Ага! Я-то скажу. Но… Во-первых, еще надо, чтобы кто-то остановился при виде одинокого, без каких-либо вещей мужика, голосующего на шоссе. Подумают, бомж или бандит. Народ нынче пуганый. Во-вторых, в полицию никто не захочет ехать. Даром уж точно. Надо у Ленки денег спросить».
Та явно была не в духе. Брагин понял: этой ночью что-то случилось. Когда он пошел в уборную, темноволосая красотка Софья-Сонечка шмыгнула наверх. А когда выходил, туда же, на третий этаж, направился палач Ройзен.
«Совещание у хозяина», – подумал Брагин и слегка напрягся. Ничего хорошего он не ждал. Время, данное ему, закончилось. Сегодня его могут начать пытать.
– Лена, что там у вас происходит? – спросил он.
– Ничего, – она отвела глаза.
– А что за вопли я слышал ночью?
– Ничего.
Он и так догадался, что кричал Влад. Похоже, его опять заперли, и он пытался выломать дверь. Брагин покрылся холодным потом. «Началось! – подумал он. – Только бы выбраться отсюда живым!»
Не появилась за завтраком и врачиха.
– А где Тамара Валентиновна? – спросил Брагин у Магдалены.
Та молча пожала плечами. Все разговоры в доме прослушивались, везде были натыканы видеокамеры. У Брагина сразу пропал аппетит. «Вот оно, начинается! – напряженно думал он. – Держись, Толя! Держись!»
Надежда была только на Магдалену, а та никак не давала понять, что к побегу все готово. Брагин места себе не находил. Все могло сорваться в любой момент. Не случайно Софья с Ройзеном бегали наверх к начальству. И Влад не случайно орал ночью. И Тамары нет. «Они начали применять к должникам пытки, – напряженно думал Анатолий. – А вдруг они сломают мне руку? Или того хуже, ногу? Тогда мне не дойти…»
– Лена, помоги! – молил он взглядом.
И вдруг та еле заметно кивнула. У Брагина от сердца отлегло. Потом он снова помрачнел: «А вдруг они успеют покалечить меня раньше?» Он вспомнил щипцы в руках у Ройзена. И тут Магдалена сказала:
– Тебя хочет видеть Марк Захарович. Иди.
«Все. Конец». Брагин смотрел на нее умоляюще.
– Надо идти, – заявила она.
Он понял, что иначе его поведут силой. Потащат или даже свяжут и понесут. Надо подчиниться, или, как Влада, запрут в комнате. И тогда уж точно конец. «Я выдержу, – думал Брагин, идя по коридору и стараясь казаться веселым. – Только бы меня не накачали какой-нибудь дрянью…»
…Тамара Валентиновна на самом деле банально проспала. Будильник она уже не заводила и вообще махнула рукой на режим. Этой ночью она вспомнила еще один случай. Молодой мужчина умер от инфаркта. Когда случился приступ, «Скорая» задержалась и его не смогли откачать. Тамара Валентиновна была ни при чем, но получалось, что именно она недосмотрела. На ее участке плохо велась профилактика сердечно-сосудистых заболеваний. Заливаясь краской стыда, она вспомнила стенд у двери своего кабинета, засиженный мухами, с выцветшими рисунками и еле различимым текстом. А надо было привлекать внимание пациентов, приходящих на прием, постоянно его обновлять!
Произошла ужасная вещь: раньше ее профессионализм покоился на незыблемом фундаменте абсолютной уверенности в том, что за всю свою долгую службу медицине она, Тамара, не сделала ни одной ошибки. То есть ни одной, которая привела бы к летальному исходу. Ведь самое страшное для врача не карьериста, не взяточника, а пришедшего в профессию по призванию, по зову сердца, – это смерть его пациента. Не вследствие трагического случая, аварии или бытовой травмы, а смерть во время лечения, осознание того, что человека можно было спасти, а он умер по недосмотру или из-за халатности лечащего врача. Тамара Валентиновна всю жизнь презирала «Леночек», а себя возносила на пьедестал. Он был незыблем. Ее уважали, хотя и не любили. Она считалась среди коллег непререкаемым авторитетом.
Ройзен сначала раскачал этот фундамент, потом ловко выбил из него камешек. А теперь подбирался ко второму. И Тамаре Валентиновне уже многие камни стали казаться ненадежными. Ведь она была уверена на сто процентов, что Наташу вылечили! Девушка вышла замуж, родила детей, здорова и вполне благополучна. И вот ей показали фото надгробного камня на ее могиле. «Покойся с миром…»
Тамара Валентиновна полночи мучилась бессонницей и, разумеется, завтрак проспала. Если раньше она жаждала выяснения отношений с Ройзеном и сама шла на разговор, то теперь она стала бояться. А вдруг?
Это «а вдруг?» не давало ей покоя. Она забилась в свою комнату и с ужасом ждала, когда Ройзен ее позовет. А он все не звал. Чем дольше он не обращал на нее внимания, тем больше она мучилась. «Не хочет меня расстраивать». Она вынуждена была залезть в свои запасы, приготовленные для хозяина дома и его жены, и выпить валерьянку с пустырником. Нервы расшалились. Внезапно дали знать о себе болезни, которые накопились к пятидесяти восьми годам. Закололо в правом боку, подскочило давление, стало двоиться в глазах. Тамара Валентиновна чувствовала себя разбитой. Она уже забыла, зачем сюда приехала. Работа? Какая работа? Момент истины, вот что это такое. Безжалостная нелицеприятная правда…
