– Что значит, кому? И… кто вы такой?
– Серафим Кузьмич Быль.
– А ты кто? – по-детски спросил Влад.
Юрий Самсонов взялся за сердце:
– Где ты был, сынок?
– В дурдоме, – ответил Быль. – Он был в дурдоме. Потому что нуждается в серьезном лечении. Упустили вы сына. Что скажете, Юрий Павлович? Каков ваш диагноз?
Тот вцепился в сына:
– Идем, Владик… в твою комнату…
Быль, смеясь, шел следом.
– Что происходит? – дрожащими губами еле выговорил старик.
– Вы меня не узнаете, Юрий Павлович? Впрочем, мы виделись мельком, пару раз. Может, мою мать вспомните?
– Послушайте, кто вы?
– Серафим Кузьмич Быль, я же сказал.
– Я не знаю такого, – покачал головой Самсонов.
– А Серафиму Андреевну Быль? Тоже не помните?
– Редкая фамилия… Быль… Постойте… Так звали безумную, которая вообразила себя Богородицей. Непорочное зачатие. Как же, помню…
– Чаю не нальете? Нам надо поговорить.
– Извините, нет. Мой сын…
– С этим можете не торопиться. Я с ним хорошо поработал.
– Что вы с ним сделали?
– То же, что и вы с моей матерью: свел здорового человека с ума. Только вы делали это долго, а я ускорил процесс до одного месяца. Кстати, эсэмэски от его имени посылал вам я.
– Я сейчас вызову полицию.
– Как угодно. Только что вы им скажете? Он, – Быль кивнул на Влада, – не свидетель. Он не помнит, что с ним было. Даже вас не узнает.
– Что вы ему дали? Какое лекарство?
– Угадайте! Вы же врач! Я готов вам дать подсказку, если чаю предложите, – насмешливо заявил Быль. – Люблю разговоры по душам. А поговорить нам с вами есть о чем.
– Хорошо… – Самсонов замялся. – Идемте на кухню.
Он дрожащими руками включил чайник, достал из стенного шкафа чашки. Владик тоже пришел на кухню и, бессмысленно улыбаясь, стал разглядывать все, что там находилось, а иногда трогать пальцем. Глядя на его плохо скоординированные движения и бессмысленную улыбку, Юрий Павлович все больше мрачнел.
– Как? – только и спросил он.
– У вашего сына интернет-зависимость. Вы должны это знать.
– Допустим, – кивнул Самсонов. – Вы его изолировали? Отобрали айфон? Лишили доступа к блогу?
– Именно.
– Как быстро? В один день? Взяли и… отобрали?
– Именно.
– Но это же варварство!
– Совершенно верно!
– За что?!
– Моя мать. Я вернул вам долг.
– Вы это серьезно?! – Самсонов все пытался справиться с дрожащими руками. – Владик, налей нам чаю, пожалуйста.
– Он не понимает.
Быль сам разлил в чашки заварку и кипяток. Самсонов следил за ним напряженным взглядом.
– Владик, подай сахарозаменитель, – сказал отец. – Извините, сахара в доме нет. Мне врач запретил. Я уже старый человек. Владик, подай пузырек из шкафа.
– Я же сказал: он не понимает.
– Владик, возьми пузырек. Белый с зелеными буквами. Протяни руку.
– Проверить хотите, сохранились ли рефлексы? Ну-ну, – снисходительно сказал Быль.
Влад, все так же бессмысленно улыбаясь, взял из шкафчика пузырек и подошел к столу.
– Положи таблетки в чашки, – напряженно сказал Самсонов.
– Ничего не выйдет, – покачал головой Быль.
– Открой пузырек. Подними руку…
– Гляди-ка, – удивился Быль, когда белые таблетки упали в чай. – Понимает!
– Владик, сядь, – ласково произнес отец. – Я вас слушаю, Серафим Кузьмич.
– А я уже все сказал, – Быль самодовольно развалился на стуле. – Я сделал с вашим сыном то же самое, что вы когда-то проделали с моей матерью.
– Ваша мать была безумна.
– Неправда!
– Что касается вашего рождения… Уверен, вы знаете правду. И я ее знаю. Это записано в истории болезни. У меня прекрасная память. Тем более фамилия такая редкая. Дамы Быль на лето сняли дачу. Решили пожить на природе в деревне, подышать свежим воздухом, попить парного молока. Ваша мать не отличалась крепким здоровьем. Типичная городская жительница, интеллигентка, насколько я помню, библиотекарша. Она до сорока лет оставалась старой девой, начались проблемы со здоровьем. Ее мать решила, что свежий воздух пойдет Серафиме на пользу. Вашу бабушку звали, напомните…
– Инесса Валерьяновна.
– Инесса Валерьяновна и Серафима Андреевна Быль сняли дачу у супругов Кочановых. Ему было лет шестьдесят, но мужик еще крепкий, боевой. Однажды он предложил дамам истопить баньку. Ваша мать с непривычки разомлела, а хозяин, как и положено, принес в предбанник бутылочку беленькой. И пока его шестидесятилетняя супруга и ваша бабушка пили в избе чай, он с вашей матерью…
– Заткнись, слышишь?!
– Неудивительно, что Серафима Андреевна ничего не помнила. И когда вдруг стала набирать вес и чувствовать по утрам тошноту, не придала этому значения. А потом уже было поздно делать аборт. Но вы-то раскопали правду? Да и она сама осознавала в моменты просветления, что непорочного зачатия не бывает. Вам ведь не случайно дали отчество Кузьмич. Того крепкого мужичка на деревне так и звали: Кузьма.
– Замолчи, слышишь, ты?
– Вы его нашли, так? Говорили с ним?
– Разговора по душам не получилось. Он уже издыхал. Долгую жизнь прожил, сволочь. Бабку свою на десять лет пережил. Я не успел, – горько сказал Быль.
– Папой назвать?
– Издеваешься? Из равновесия меня пытаешься вывести? На сынка своего посмотри! Вот кем надо всерьез заняться!
– Но ваша мать была сумасшедшей! Лечение ей назначили верное! Эта ваша кара какая-то… Хромоногая. Незаслуженная и… похожа на старую клячу. Она настолько запоздала, что это уже смешно!
– Ах, тебе смешно! – оскалился Быль. – Посмотри на этого идиота! На сынка своего!
В этот момент Влад потянулся к чайнику, на носике которого болталось блестящее ситечко. Оно так играло на солнце, что соблазнило впавшего в детство парня.
– Осторожнее! – вскочил Юрий Павлович и опрокинул свою чашку с чаем. – Ай! Сам обжегся!
Быль рассмеялся. Самсонов кинулся за полотенцем и поспешно стал вытирать стол.
– В горле пересохло, – сказал Быль и отхлебнул чаю. – Еще не остыл. Хорошо.
Самсонов в это время гладил по голове сына. Потом взял его руку, пощупал пульс, потрогал зачем-то лоб.
– Оцениваешь потери? Тебе придется показать его специалистам. А те однозначно скажут: в психушку. Твой сын умрет в сумасшедшем доме. Я лично проконтролирую, чтобы ему там предоставили все необходимые услуги…
